Архетип отца

Фигура отца в традиционном психоанализе – это та фигура, которая разбивает диаду «мать-дитя». В раннем юнгианском психоанализе считалось, что фигура отца появляется после формирования упроченной диады «мать-дитя». Архетип Отца может персонифицироваться в виде Короля, Царя, Отца Небесного, Закона и Принципа Логоса (в противоположность архетипу Матери, который представляет Принцип Эроса). Если женскому присущи атрибуты пассивности, рецептивности, принятия, доброты, которые засасывают человека как болото, то мужскому приписываются принципы активности, направленности, доминирования, достижения. Оба принципа – и мужской, и женский – должны быть как-то уравновешены между собой.

У девочки фигура отца сливается с Анимусом, в результате архетипы Отца и Анимуса у нее микшируются. Можно сказать, что отец женщины оказывает влияние на то, какой у нее впоследствии будет .

Женщина будет проецировать свой Анимус на мужчин, которые отчасти похожи на её отца (либо наоборот, если с отцом были плохие отношения)

Если же отца у девочки не было вовсе, то ситуация получается очень сложной. Такая девочка может быть нарочито «правильной», в попытке бессознательно скомпенсировать отсутствие отца (архетип Отца связан с законом, порядком etc). В случаях, когда отца нет, а мать девочки представляет собой типаж «я и баба, и мужик» (ходим в горящие избы, останавливаем коней на скаку, далее везде), то ситуация становится совсем тяжелой, ибо тогда у девочки начинаются серьезные проблемы с пониманием того, что есть мужское в принципе.

Известный юнгианский аналитик Э. Сэмюэлс полагал, что у человека есть несколько стадий прохождения сознания, которые он обозначал как oneness, twoness, threeness и fourness.

Первая стадия oneness («единичность»)
Является преимущественно пренатальной и завершается в двухмесячном возрасте. Это – аутичная стадия нашего развития, на которую человек может «регресснуть» даже во взрослом возрасте. На стадии oneness отсутствует различение между «Я» и «не-Я». В патологическом варианте это аутизм (в данном случае не имеется в виду синдром Аспергера. Речь именно о «настоящем» аутизме), когда я либо вообще не вижу другого, либо воспринимаю его настолько угрожающим, что просто диссоциирую его (например, в случае перенесенной травмы). Человек попадает в т. Н. «аутистический карман», когда он не понимает «в активе» он, или «в пассиве». Состояние аутизма выражается в потере чувства self-agency: я не действую, я не субъект. Стадию oneness можно сравнить с блаженством в утробе, с единением с Богом в экстазе.

На следующей стадии twoness («двоичность»)
Уже появляется разделение «Я-ты»/«Я-другой». Рене Паподопулос выделяет два варианта этого «другого»:

А) «гетерос» (другой, который вызывает интерес как женщина у мужчины);
Б) «алос» (другой, который вызывает настороженность и страх – имеется в виду любой травматический опыт, который мы не хотим видеть и переживать по новой – в лучшем случае он находится в Тени, в худшем – уйти еще ниже, когда человек даже думать не хочет про травмирующий аспект реальности. Например, если я переполнен агрессией, то для меня осознание собственной агрессии и злости является ночным кошмаром. И чем больше этот импровизированный гнойник, тем большая часть реальности закрыта от меня «слепым пятном»).

Третья стадия threeness («троичность», триадная структура)
Отличается появлением триангуляции, которую тоже можно разделить на три этапа. На первом из них она имеет форму «мама-папа-я». Иногда возможен такой вариант как псевдотриангуляция, когда мы имеем отношение «Я-мама, Я-папа, мама- папа». Триангуляция – это большой конфликт. С одной стороны эта жесткая структура придает устойчивость психике и сознанию человека. Если брать логический уровень, то здесь у нас появляется закон исключенного третьего, силлогизмы и логические противоречия. На этом же этапе у человека появляется идея первичной схемы в традиционном психоанализе (или архетип Сизегии = архетип слияния мамы и папы). У нас появляется понимание, что между мамой и папой тоже есть какие-то отношения – и если я люблю маму, а мама любит папу, то мне не стоит ненавидеть папу (то, что мама любит папу, еще не гарантирует того, что ее любви на меня не хватит). Тем не менее, у нас появляется соперничество, что выливается в довольно драматичный эпизод жизни («кого ты больше любишь – маму или папу?» - ответ «одинаково» возвращает человека на стадию oneness, когда мама и папа воспринимаются как одно лицо). Если состояние двоичности по Сэмюэлсу касается доверия и связанности, способности переносить амбивалентность, то в состоянии троичности мы уже можем переносить конфликты.

На последней стадии fourness («четверичность»)
Мы переходим из конфликтного состояния в состояние некоторой мудрой успокоенности и абсолютной гармоничности, в теории характерной для мудрецов и пророков.

Луиджи Зойя в своей книге «Отец» рассматривает появление фигуры отца в истории культуры и ее функцию. Зачем нам отец, если мать может все? Зойя связывает появление фигуры отца с возникновением сознания. Если мать на своих инстинктах кормит детей, которые находятся рядом с ней и оберегает очаг, то отец с охотниками уходит далеко, добыть мамонта. Он валит этого мамонта, но вместо того, чтобы съесть его прямо на месте, он помнит про семью и несет ей куски этого мамонта. Отец знает не только как уйти, но и как вернуться. Это необходимая стадия для нашего когнитивного развития, которая в формальной логике называется обратимостью (e. g. Если 2+4=7, то 7-5=2). В плоскости диадных отношений матери и ребенка отец простраивает некоторую вертикаль. Неспроста в мифах отец связывался с небом, тогда как мать – с землей. Если мать и ребенок связаны инстинктом, то отец не связан с ребенком инстинктами (во многих древних племенах вообще не устанавливалась связь между половым актом и рождением ребенка, а отцом считался тот мужчина, который живет с этой женщиной, а не биологический отец).

Если мы рассматриваем отца как некий принцип в нашей психике, которая позволяет сознанию отделиться от бессознательного («возникнув подобно кочке на болоте» ©), то в нарастании этой «кочки сознания» тоже можно выделить несколько стадий. Эта кочка означает, что между отцом (сознанием) и матерью (бессознательным) возникает какая-то связь. Здесь можно выделить несколько вариантов отцовства.

Мюррей Стайн предложил описывать 3 вида/стадии отцовства, используя в качестве аналогий разные греческие мифологемы. Считается, что каждый человек должен пройти эти три стадии:

• Уран;
• Кронос;
• Зевс.

Первый тип отцовства Стайн связывал с именем Урана. Как известно, Уран имел инцестуозные отношения с Геей (не очень спрашивая последнюю), вследствие чего та несла в себе своих детей, которые не могли родиться (Уран не позволял). Этот тип отцовства (уранический) можно видеть в реальной жизни в следующем варианте: отец пришел с работы – вся семья забилась под плинтус от страха и неопределенности («в каком он настроении?») Гея очень устала от бремени внутри себя и родила Кроноса. Кронос очень боялся быть убитым своим отцом Ураном.

На ураническом состоянии сознания мы ничего не можем планировать, все происходит неожиданно, а причин тому нет никаких. Ты сам в этом не участвуешь, поскольку находишься в чреве матери. В итоге Кронос убил Урана (своего отца). С появлением Кроноса появляются и темы отцеубийства, соревнования отца с сыном (это очень занимало Фрейда). Кронос тоже имел инцестуозный брак с собственной сестрой. Он боялся смерти от своих детей (подобно тому, как он сам убил Урана) и заглатывал их, тем самым отделяя их от матери/земли. Здесь аналогия следующая: «поглощающий» материнский инстинкт помещается внутрь мужчины. Мужчина берет детей внутрь себя, но он не вынашивает их, чтобы родить, а тупо убивает. Если говорить о кроническом/хроническом состоянии рассудка, то это, прежде всего, состояние безропотного послушания. Предполагается, что Кронос ставит границы. Если брать Кроноса на уровне нашего развития в онтогенезе, то он соотносится с этапом онтогенеза, на котором мы учимся контролировать продукты собственного тела (приучение к горшку etc). Заглатывая детей, Кронос блокирует любую спонтанность («где захотел, там испражнился – это вот спонтанно») и креативность вне канонов. Как только человек приобретает правила поведения, он теряет эту креативность. В нашем сознании появляется новая важная характеристика – время (собственно, chronos). Появляется понимание того, что есть длительность и того, что есть событие и границы события.

Теперь мы понимаем, когда заканчивается одно событие и начинается другое, etc. После этого мы уже способны составлять какие-то нарративы. Человек уже с 3-х лет может строить подобные конструкции. Если вернуться к состоянию Урана, когда он полностью слит с Геей (состояние унитарности, то самое oneness), то по сути своей это разлитое аффективное состояние без четко очерченного начала и конца. Это хорошо соотносится с результатами исследований современной нейронауки, согласно которым очертить начало и конец аффекта действительно крайне сложно. С помощью современной аппаратуры можно убедиться, что момент осознания аффекта возникает намного позже самого аффекта.

В начале 70-х годов в лаборатории МГУ Тихомиров проводил исследование, в рамках которого было введено понятие эмоционального решения. Испытуемыми были слепые шахматисты довольно высокого уровня, у которых писалась КГР. Понятно, что у таких испытуемых априори есть ментальная карта шахматной доски, но кроме этого они при подборе решения могли ощупывать стоящие перед ними фигуры. Оказалось, что пока шахматисты шарили рукой в области будущего шахматного хода, у них фиксировалось эмоциональное решение, что проявлялось на КГР. Человек еще не знает, что он знает решение, но его эмоция уже подсказывает ему, что он знает это решение. Это близко к «ага- переживанию», понятие которого ввели в Вюрцбургской школе. «Ага- переживание» пробегает через мозг на уровне эмоции – но до макушки сознания оно не доходит и, как следствие, не осознается.

Поэтому Уран можно сравнить с такой «глухой» эмоцией: если плохо, то плохо – и непонятно, когда стало плохо. Это то, что у нас в Бессознательном – там нет категорий «было» и «будет». А вот Кронос уже рубит таймлайн на отдельные события. Поэтому дети, у которых «кронический» отец делают все по плану и в целом очень догматичны. С часу до двух арпеджио, с трех до пяти английский, с шести до семи гимнастика etc. Так правильно, так положено. Структурированный режим – с одной стороны, это очень хорошо, потому что это следующий этап развития сознания. Но тут возможны перегибы. Того же Кроноса часто рассматривают как бога импотенции, связанного с запретом на сексуальную экспрессию (а подлинная сексуальная экспрессия предполагает спонтанность – никаких планов!) В идеале, неплохо было бы иметь какое-то гармоничное сочетание между спонтанностью и порядком. В стадии Кроноса в сознании появляются категории размерности, длительности, меры (больше/меньше, лучше/хуже etc), а также появляется такая характеристика как паузы и невозможность переносить ожидание. Люди в хорошем, гармоничном кроническом состоянии не опаздывают, тогда как в дисгармоничном варианте – бесконечно опаздывают.

Еще один признак этой стадии – нетерпимость. Захотел клиент интерпретацию своего сна – подать ему интепретацию сию же секунду! Все это – признаки конфликтного Кроноса. Эти люди очень обсессивны в вопросах времени – они могут опаздывать или нарушать другие правила поведения (принято так, а я вот отмочу эдак). Озабоченность проблемой времени является для них центральной, вследствие чего они могут жаловаться на то, что напрасно протрачивают свое время или время уходит сквозь пальцы. Нередки жалобы на цейтнот или реальное попадание в оный. Проблема Кроноса – это проблема контроля в широком смысле слова (либо боязнь контроля, либо страх потери контроля, либо ощущение неспособности что-то контролировать). Иногда в терапии кроническое состояние сознания проявляется в том, что клиент спрашивает, когда закончится терапия или что будет на ее следующем этапе.

Последняя стадия сознания связана с именем Зевса. Супруге Кроноса было безумно жаль своих детей, которых глотал ее благоверный, и вместо одного из них она подсунула ему камень. Кронос проглотил камень, а спасенный младенец получил имя Зевс. На стадии Зевса в сознании простраивается иерархия, что дает нам возможность соподчинять основную цель и подцели, выделять главное и вторичное. С другой стороны, в числе прочего, Зевс был вором и похитителем чужих женщин. И в сознании на этой же стадии появляется фигура «как-бы», символизирующая обман и лукавство, кражи и сдвиги. А еще Зевс – это тоталитарный контроль за всем. Кражи и лукавства – это попытки изменить ход времени. Одним из классических вариантов зевсова сознания является рефрен «Мы наш, мы новый мир построим!» Типа все разрушим, а потом построим что- то новое. И все – в мою честь. На стадии Зевса появляется много авторитетов и важных структур, развивается возможность оценивать и сопоставлять. Соотнося A и B, я не теряю из виду C. С одной стороны, у меня может простраиваться многомерная картина мира, а с другой – сохраняется возможность что-то умыкнуть и перестроить (а это уже Трикстер в самом что ни на есть чистом и каноничном виде). В нормальной форме это выражается в креативности и спонтанности (сам Зевс во что только не превращался, чтобы овладеть чужой женщиной). Здесь же – жесткая структура семьи (у Зевса есть Гера), и затейливая способность к интриганству. Отец а-ля Зевс – это такой отец, который побуждает к соревнованию и подстегивает соперничество. Но это должно быть здоровое соперничество, не приводящее к убийству. В состоянии Зевса человеку доступно переживание вины. Пожалуй, это самое эвристичное состояние сознания, хотя оно и ведет к большему числу конфликтов (тогда как, например, на уранической стадии вообще можно никого не брать в расчет и делать все по-своему).

Вопрос об идеальной форме сознания скорее риторический. Для всякой ситуации есть свой вариант. Например, в состоянии острой травмы зевсово сознание противопоказано – возможен срыв и суицид. Тут чем тупее, тем лучше.

Архетипы коллективного бессознательного и комплексы личного бессознательного. Отношения «архетип - психическое» и «инстинкт - телесное». Архетип матери как основа комплекса матери. Типичные формы архетипа матери. Аспекты символа матери. Позитивные и негативные аспекты материнского комплекса. Комплекс матери у дочери. Комплекс матери у сына. Типичные формы архетипа отца. Негативный комплекс отца у женщин. Негативный комплекс отца у мужчин. Негативные составляющие архетипа ребёнка. Положительная сторона архетипа ребёнка - стремление к независимости. Мотив ребёнка.

Методические рекомендации. При изучении данной темы рекомендуется обратить особое внимание на понимание того, что архетипы представляют собой психологический случай «стереотипа поведения», наделяющего все живые существа их особыми специфическими свойствами; на понимание отличительной черты архетипа – нуминозности.

Литература

Аналитическая психология: Прошлое и настоящее / К. Г. Юнг, Э. Сэмюэлс, В. Одайник, Дж. Хаббэк. - М.: Мартис, 1995. - 320 с.

Джонсон Р. А. Он. Глубинные аспекты мужской психологии. - Москва: Институт общегуманитарных исследований; Харьков: Издательство «Фолио», 1996. - 186 с.

Джонсон Р. А. Она. Глубинные аспекты женской психологии. - Москва: Институт общегуманитарных исследований; Харьков: Издательство «Фолио», 1996. - 124 с.

Зеленский В. В. Аналитическая психология. - СПб.: Б.С.К., 1996.- 324 с.

Психологическая энциклопедия / Под ред. Р. Корсини, А. Ауэрбх. - СПб.: Питер, 2003. - 1096 с.

Эдингер Э. Ф. Эго и архетип. - М.: ООО «ПентаГрафик», 2000. - 264 с.

Контрольные вопросы

Методический принцип, согласно которому психология имеет дело с продуктами бессознательного, гласит: содержания архетипичной природы манифестируют процессы, происходящие в коллективном бессознательном. Приведите примеры, демонстрирующие данный принцип.

Согласно К.Г. Юнгу существует пять групп инстинктивных факторов: творчество, рефлексия, деятельность, сексуальность, голод. Прокомментируйте данное положение.

К архетипам, которым К. Г. Юнг уделил наибольшее внимание в своих работах, относятся: тень, анима и анимус, мудрый старец, великая мать, младенец и самость. Согласно учению, эти архетипы широко входят в межличностный опыт, часто проецируясь на других людях. Приведите примеры в контексте изучаемой дисциплины.

Прокомментируйте высказывание Скотта: «Из гнезда коршуна редко вылетает сокол».

Тема 7. Порядок рождения и развитие личности

Опыт, связанный с порядком рождения. Первый ребёнок. Второй ребёнок. Средний ребёнок. Последний ребёнок. Единственный ребёнок. Интервал между рождениями. Сиблинги: отношения, соперничество, описания статусов. Отношения сиблингов на протяжении жизни. Влияние сиблингов. Академические достижения. Психическое здоровье. Брак. Деликвентность. Род занятий. Близнецы.

Порядок рождения и личность. Первенец. Средние дети. Младшие дети. Единственный ребёнок. Пасынки и падчерицы. Отчимы и мачехи. Приёмные дети.

Методические рекомендации. При изучении данной темы рекомендуется обратить особое внимание на понимание теории созревания А. Гезелла, теории Дж. Боулби и М. Эйнсуорт о человеческой привязанности, теорию когнитивного развития Пиаже, стадии нравственного развития по Л. Колбергу, теорию стадий Э. Эриксона, теорию отделения/индивидуации М. Малера, концепцию Э. Шахтеля о детских переживаниях теорию зрелости К. Г. Юнга.

Литература

Крэйн У. Теории развития. Секреты формирования личности. – СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2002. – 512 с.

Леонгард К. Акцентуированные личности. – Ростов н/ Д.: Издательство «Феникс», 1997. - 544 с.

Мясищев В. Н. Психология отношений. / Под ред. А. А. Бодалева. – М.: Издательство «Институт практической психологии», - Воронеж: НПО «МОДЕК», 1995. – 356 с.

Психологическая энциклопедия. / Под ред Корсини Р. и Ауэрбаха А. - СПБ.: Питер, 2003. - 1096 с.

Справочник по психологии и психиатрии детского и подросткового возраста / Под общ. ред. Циркина С. Ю. - СПб.: Издательство «Питер», 1999. - 752 с.

Фрейд А. Психология Я и защитные механизмы. - Москва: «Педагогика- Пресс», 1993. - 134 с.

Юнг К. Г. Структура психики и процесс индивидуации. - М.: Наука, 1996. - 269 с.

Контрольные вопросы

Раскройте данную тему как ресурс повышения эффективности Вашей профессиональной деятельности.

Смоделируйте ситуацию или приведите реальный пример, при помощи которых применение на практике данной темы способно регулировать и моделировать поведение объекта или субъекта лоббизма и спонсоринга.

Перечислите составляющие и уровни психического здоровья.

Приведите примеры, демонстрирующие, что потребности или запросы, влияющие на стиль жизни, соответствуют воспринимаемому порядку рождения конкретного субъекта.

Считается, что у единственного ребенка в семье есть 2 возможных исхода развития: он может остаться по-детски зависимым и беспомощным, либо приложить все силы, чтобы стать компетентным и состоятельным взрослым. Дайте объяснение данному заявлению.

Прокомментируйте высказывание Ж. Ж. Руссо «Дайте детству созреть в детстве».

Возвращение к Архетипу

ГЛАВА 8

ОТЕЦ

В то время как обширный ряд литературы в последние десятилетия вырос на значении связи матери-и-ребенка, отцы были относительно обделены вниманием. Возможно, это лишь потому, что наша культура до сих пор продолжает отходить от «патризма» девятнадцатого века к «матризму» настоящего времени. Однако это, безусловно, заходит слишком далеко, чтобы утверждать, как это сделали некоторые социологи и феминистки, что отцы в основном не важны для благосостояния их потомства, что их пол несущественен, и их единственный полезный вклад в воспитание детей должен время от времени функционировать как лишённая груди замена матери. Такая степень презрения к отцовским добродетелям резко контрастировала бы с клиническим опытом психиатров и личным опытом большинства из нас, что отцы действительно имеют большое влияние на жизнь своих сыновей и дочерей. К счастью, это разногласие между теорией и фактом привело к некоторому интересному исследованию в последние годы, значения которого мы будем исследовать в этой главе. В целом, результаты соответствуют юнговскому убеждению (1909), что отец играет решающую психологическую роль в «судьбе человека».

АРХЕТИП ОТЦА

Именно в своих работах 1909 года Юнг впервые высказал свое мнение о том, что казалось бы «магическое» влияние родителей на своих детей было не просто функциями их индивидуальности или относительной беспомощности ребенка, но главным образом обусловлено сверхъестественностью родительских архетипов, активированных ими в психике ребенка. «Отец неизбежно воплощает архетип, который и наделяет его фигуру столь захватывающей властью. Архетип действует как усилитель, увеличивая эффекты, исходящие от отца, насколько, насколько они соответствуют унаследованному архетипу» (СС 4, параграф. 744).

В мифе, легенде и снах архетип отца олицетворяет собой Старейшину, Короля, Небесного Отца. Как Законодатель он говорит голосом коллективной власти и является живым воплощением принципа Логоса: его слово - закон. Как Защитник Веры и Царства он является опекуном статус-кво и бастионом против всех врагов. Его атрибуты - деятельность и проникновение, дифференцирование и вершение суда, изобилие и разрушение. Его символы - небеса и солнце, молния и ветер, фаллос и оружие. Небеса символизируют духовные стремления мужского принципа, и он как Отец является основным его носителем, но почти во всех религиях и мифологиях небеса ни коим образом не являются сферой универсального Добра: они также и источник стихийных бедствий и катастроф, место, с которого божественность выносит решение и откуда он наказывает ударами молнии и вознаграждает благами; они – тронный зал исконного патриарха, где он свободно осуществляет свои полномочия над жизнью и смертью своих жен и детей. Поскольку как у Матери, и у Отца есть Ужасная сторона: он обладает двойным аспектом Иеговы и плодотворностью и разрушением индуистского бога Шивы. Он - Кронос, который препятствует тому, чтобы его сыновья заменили его, через съедение их живьем.

Пока растущий ребенок заинтересован, все юнгианцы сходны во мнении, что архетип отца активируется в онтологической последовательности позднее, чем архетип матери, хотя мнения о том, когда именно это происходит эта активация, дольно расплывчаты. Юнг считал, что архетип отца проявлен незначительно до приблизительно пятого года жизни ребёнка, но в дальнейшем предполагается большее влияние на развитие личности ребёнка, нежели со стороны архетипа матери, и это влияние также ощущается в период полового созревания. Как мы увидим, однако, есть серьезное основание полагать, что отец начинает оказывать существенное влияние гораздо раньше, чем считал Юнг.

Очевидно, что первым архетипическим созвездием, через которое Самость нащупывает свой путь из уробороса в сознательную действительность, является Мать, но вероятно, что пост-уроборическая «Мать», фактически, все еще пребывает на стадии (недифференцированного) «Родителя»: только позже, с появлением эго-сознания и формированием связей привязанности с обоими родителями, возникает «Разделение Родителей», родительский архетип становится дифференцированным на материнские и отцовские полюса.

То, что процесс разделения родителей начинается уже на втором году жизни и раскрывается в полной мере на четвертом, подтверждено рядом исследований. Например, Biller (1974) обнаружил(а), что отцовское лишение в возрасте до четырёх лет имеет более разрушительное воздействие на развитие ребенка, чем отсутствие отца в более позднем возрасте. В исследовании Leichty (1960) группа людей, отцы которых находились дома во время их раннего детства, сравнивалась с группой, отцы которых ушли в армию, когда им было от трёх до пяти. Эти «лишенные отцов» люди испытывали значительные затруднения в адаптации при возвращению их отцов, некоторые находили невозможным идентифицировать себя с ними или воспринимать их как мужской идеал. Бертон (1972) изучил влияние отсутствия отца на развитие половой идентификации у детей в Барбадосе и обнаружил, что присутствие отца в течение первых двух лет детства было важно для избежания развития женской ориентации в мальчиках. Кроме того, Money и Erhardt (1972) и другие собрали доказательства, которые убедительно демонстрируют, что половая идентификация обычно достигалась к восемнадцати месяцам. Попытки исправить неправильное половое отношение после этого возраста повлекли за собой большие трудности. Отсюда ясно, что отец намного больше значит для ребенка, чем случайная замена матери, и что архетип отца становится одновременно дифференцированным и активным на более ранней стадии, чем предполагал Юнг.

Но в чём Юнг не ошибся, так это в определении вклада отца в психогенез: именно через отношения между отцом и ребёнком возникает половое сознание. Постепенно мальчик начинает понимать, что его связь с отцом основана на идентичности («Я и отец одно»), в то время как девочка расценивает связь на основании различия (т.е. отец является, и духовно и сексуально, ее первым существенным опытом «инаковости» мужчины). Юнг полагал, что присутствие отца было крайне важно для реализации мальчиком в сознании и в поведении своего собственного мужского потенциала. Так как формирование материнской связи предшествует началу полового сознания, то эта связь основана на идентичности матери для мальчика не меньше, чем для девочки. И потому девочке не приходится делать реорганизацию своего первоначального ощущения идентичности с матерью, в то время как мальчик подвергается революционному преобразованию от идентичности с матерью к идентификации с отцом. Отсутствие отца делает этот переход тяжёлым, а порой и вовсе невозможным. Многие исследования подтверждают высокий уровень сексуального беспорядка у мальчиков, которые растут без отцов, и относительное отсутствие такого беспорядка в девочках без отца.

Однако, нет сомнения в том, что отцы действительно влияют в существенной степени на дочерей в манере, в которой их дочери испытывают свою женственность по отношению к человеку. Его заверения любви могут значительно помочь ей в принятии ее женской роли, в то время как его отказ или насмешки могут вызвать глубокую рану, которая не заживёт никогда. Девочки, которые созревают без отцов, поначалу могут и не сомневаться в своей женственности, но когда дело доходит до проживания с человеком как с партнером, они могут почувствовать себя безнадежно потерянными и абсолютно неподготовленными.

Тем не менее, влияние отца на развитие своих детей простирается далеко за пределы вопроса сексуальной ориентации и оных отношений. В подавляющем большинстве патрилинейных обществ отец служит мостом между семейной жизнью и жизнью общества в целом. Это - то, что Толкотт Парсонс (Парсонс и Бэйлс 1955) называет инструментальной ролью отца, которой он отличается от выразительной роли матери. Почти везде отец обладал центробежной ориентацией (т.е. по отношению к обществу и внешнему миру) в отличие от центростремительного участия матери (т.е. в доме и семье), хотя в нашей культуре это различие гораздо менее отчётливо, чем это было. Представляя общество семье и свою семью обществу, отец способствовал переходу ребенка от дома к миру в целом. Он способствовал развитию навыков, необходимых для успешной взрослой адаптации, в то же время сообщая ребенку ценности и нравы, преобладающие в социальной системе. То, что он выступил - и во многих частях мира продолжает выступать - в этой функции, является не просто культурной случайностью: это опирается на архетипическую основу. Принимая во внимание, что мать в ее вечном аспекте представляет неизменную землю, надличностное [т.е. архетипичное], отец представляет собой сознание, движущееся и изменчивое. В этом смысле отец подвергается времени, подвержен старению и смерти; его образ изменяется с культурой, которую он представляет (von der Heydt 1973). Традиционно Мать - вне времени и доминирует над сферой чувств, инстинктов и подсознательного; Отец связан с событиями, происходящими в материальном мире в контексте пространства и времени - событиями, к которым приближаются, которыми управляют и изменяют через сознание и использование желания. Отец не только олицетворяет собой отношение к работе, социальный успех, политику и право развития отношений его детей, но он так же олицетворяет для них весь экстравертный потенциал мира как места, знакомого и пригодного для проживания. По мере того, как он преуспевает в этой роли, он освобождает их от увлечения матерью и способствует необходимой автономии (ось Эго-Самости) для эффективной жизни. В свою очередь, экспрессивная функция матери продолжает оказывать эмоциональную поддержку и безопасность, позволяющую им выйти и встретиться с проблемами в мире.

То, что отцы и матери конституционно приспособлены к своим соответствующим социальным и личным ролям, конечно, не отрицает существование «эффективного» потенциала в матери или «эмоционального» - в отце. То, что мы обсуждаем - есть те архетипические склонности и способы функционирования, которые являются признаками архетипического выражения. Конечно, мужчины могут функционировать в той же роли, что и женщины, и наоборот, но это не то, к чему они лучше оборудованы. Когда дело доходит до выражения Эроса, например, архетип реализован характерно по-разному у мужчин и женщин относительно их детей. Это как если бы, как сказал Вольфганг Ледерер (1964), отцы и матери придерживались двух разных способов любви: для матери обычно достаточно, что ее ребенок просто существует - ее любовь абсолютная и в основном безоговорочная; любовь отца, однако, более требовательна - это случайная любовь, любовь, которая зависит от производительности в мире. Таким образом, Эрос реализован матерью непосредственно через ее выразительную роль; в то время как в отце это неразрывно связано с его инструментальной функцией. Любовь матери - априорное предварительное условие связи с ее ребенком; любовь отца - что-то, что должно завоёвываться через достижения. И поскольку любовь отца нужно заслужить, это становится стимулом к развитию автономии и подтверждению этой автономии по мере её достижения. Рост оси эго-самости, поэтому, который начинается через отношение к матери, в дальнейшем объединен и подтвержден через связь с отцом.

ПОВЕДЕНИЕ ОТЦА У ЖИВОТНЫХ

С точки зрения биологии отцы явно имеют меньшее значение, чем матери, с момента как произошло оплодотворение. Впрочем, было бы удивительно, если бы роль отца, настолько важная среди нашего вида, не была бы очевидна у других млекопитающих. Учитывая тот факт, что супружеские отношения у большинства видов млекопитающих имеют тенденцию к беспорядочности либо же вовсе являются ничем, и потому зачастую невозможно решить, какой самец является отцом какого ребёнка, тем не менее взрослые самцы во многих видах действительно демонстрируют некий интерес и личное участие в жизни матерей и младенцев, как оправдание применения отцовского термина, даже если это поведение несколько отличает в своём выражении от поведения, характерного для человеческого отца.

У большинства видов приматов, например, взрослые самцы свободно общаются с молодыми, выказывая свою личную заинтересованность таким поведением как забота, игровая борьба, retrieving, обеспечение еды, защита от нападения, и так далее. Некоторые виды более патерналистские, чем другие. К примеру, Новый Мир тити-обезьян, где проживание происходит в моногамном союзе, большая часть его времени уделяется обниманию с ребёнком, который передаётся под заботу матери только когда необходимо накормить. Гиббон, маленькая азиатская обезьяна, которая также «моногамна», имеет менее своеобразное отношение к своему потомству, но тем не менее принимает непосредственное участие в уходе приблизительно до восемнадцати месяцев, когда отцовский интерес угасает. Самцы бабуинов гамадрилов, обычно жесткие по отношению к друг другу, часто при контакте с молодыми выказывают поведение, которое кажется почти материнским - они носят и обнимают детёнышей с очевидными признаками интереса и привязанности. У этого вида достаточно часто младенцы теряют своих матерей и оказываются принятыми зрелыми самцами. Кроме того, во всей популяции бабуинов передача привязанности от матери к взрослому самцу приходится на второй год жизни детёнышей, на то время, когда мать обычно рожает другого младенца и теряет интерес к первому. Эта отцовская забота сохраняется приблизительно до тридцати месяцев, когда подросток начинает искать свое положение в иерархии подчинения группы. Схожая форма мужского принятия возникает у японских макак при рождении младшего потомства, «принявший отец» обретает статус высшего звания в иерархии подчинения. За исключением его неспособности кормить грудью младенца, его поведение в течение нескольких месяцев очень напоминает поведение матери. У большинства видов приматов самцы действуют как источник убежища для молодежи, когда те напуганы, и вмешиваются, когда между ними вспыхивают ссоры. Менее непосредственно, взрослые самцы также способствуют благосостоянию молодежи, защищая группу и свою территорию от сородичей и хищников.

Как и в человеческой культуре, у приматов есть значительное различие в форме, которую принимает отцовское поведение, но кажется, что потенциал для такого поведения присутствует у большинства из них. Даже среди тех видов, где самцы, как правило, равнодушны или враждебны к молодежи, есть доказательства, что при определенных условиях они сформируют близкие отношения с потомством. Таким образом, разумно прийти к заключению, что отцовское поведение «запланировано» в геноме всех самцов примата: активировано и выражено ли оно зависит от требований окружающей среды. Когда оно активировано, архетип отца у животных, кажется, становится во многом схожим с отцовским архетипом у людей.

ОТЕЦ (обновлённое)

Социальные изменения за прошедшие два десятилетия разрушили некогда чёткое различие между инструментальной ролью отца и выразительной ролью матери. Теперь, когда большинство матерей выходит на работу, а отцы, как следствие, вовлекают себя больше в повседневные заботы о своих детях, женщины стали более «инструментальными (эффективными)», а отцы, возможно, несколько более «эмоциональными». Это могло бы оказаться полезным, поскольку, теоретически, это способствует индивидуализации обоих сторон. Тем не менее, эти современные модели влекут всё больше проблем, потому как уменьшается время, проводимое родителями с детьми, у матерей возникают стрессовые нагрузки при попытке согласовать график работы с материнскими обязанностями, что неизбежно повлекло за собой любовь более непредсказуемую и менее безусловную, нежели прежде. Вряд ли найдётся подтверждение того, что отцы компенсируют этот недостаток путём предоставления любви на менее случайной основе, чем до настоящего времени. Действительно, архетип отца становится менее существенным в Западном обществе, чем когда-либо за всю историю Запада. Отчасти это происходит из-за успеха феминистской агрессии на «Патриархат» и повышения социально-экономического уровня женщин, но и также связано с драматическими изменениями в репродуктивном контроле, осуществленном этими двумя полами. Эффективная оральная контрацепция и легализованный аборт позволили женщинам решить в одностороннем порядке, когда и с кем у них будут дети, таким образом, увеличивая степень «неопределённости отцовства» со стороны мужчин. Это в свою очередь привело к нежеланию мужчин принимать на себя долгосрочные обязательства отцовства.

С попыткой объяснить выразительные и инструментальные роли матерей и отцов выступила Элис Игли (1987) с точки зрения социального разделения труда (которое, по её мнению, возникло исторически и независимо от биологических соображений) между ролью «домохозяйки» и «сотрудника с полным оплаченным рабочим днем». Будучи установленными, эти разные роли вызвали различные ожидания относительно личных особенностей, связанных с ними. Таким образом, роль домохозяйки стала ассоциироваться с «коммунальными» функциями, такими как забота и уступчивость, а роль сотрудника - с «деятельными» функциями, такими как напористость и эффективность. Вопреки эволюционной архетипичной теории «социальная ролевая теория» Игли предложила, чтобы половые различия в социальном поведении развились из этих «коммунальных» и «деятельных» ожиданий в процессе обучения и социализации без каких-либо отсылок на человеческую биологию.

Эволюционный подход к этим различиям выходит за рамки культурной истории социальных ролей, чтобы исследовать, как эти формы социального поведения, возможно, произошли. И однажды возникнув, как они способствовали соответствию личностям, выказывающих их? С этой точки зрения современные склонности в поведении человека могут быть рассмотрены как адаптация, которая оказалась успешной в развитии нашего вида. Иными словами, эволюционное прошлое хранит ключ к социальному настоящему. Таким образом, разделение труда было сформировано в наследственные времена охотника-собирателя, когда женщины воспитывали и растили детей, собирали овощи и фрукты женскими группами, в то время как мужчины были ответственны за охоту, войну и защиту. Брак и мужское господство появились в результате полового отбора и как средство гарантии отцовской уверенности.

Именно Чарльз Дарвин (1871) первым объяснил решающие различия в поведении самцов и самок с точки зрения полового отбора как результат конкуренции между самцами за право доступа к желанным самкам и между самками за право выбора подходящих самцов. Спустя сто лет Роберт Триверс (1972) пришёл к осознанию, что пол (обычно женский), который вносит больший вклад в будущее потомство, становится ценным ресурсом, который остро нуждается в поле (обычно мужском), который в свою очередь вкладывает меньше. Поскольку женский пол намного более ограничен, чем мужской в количестве потенциального потомства, которое он может произвести на свет в счет своего большего вклада в каждого, различные давления оказывают влияние на эти два пола. Женские особи максимизируют свою форму, будучи более разборчивыми, чем мужчины, чтобы таким образом получить самца с хорошими генами, персональной преданностью и с доступом к ценным ресурсам. Самцы, в свою очередь, максимизируют свою форму, стремясь сцепиться с как можно большим количеством самок. Чтобы преуспеть в этом, они не только должны конкурировать с другими самцами, но также и выказать качества, привлекательные для самок.

Здесь и кроется основное различие и главный источник конфликта между этими двумя полами - огромная сексуальная асимметрия при минимальных репродуктивных вложениях, требуемых для рождения ребенка, который справедливо получает шанс на выживания. Мужчина может совершить известный «четырехминутный акт» и сразу же уйти безнаказанно, оставив женщину обремененной в течение последующих четырнадцати лет ее жизни. И мужчина, который уходит, может произвести еще много детей, в отличие от мужчины, который совершает благородный поступок и остается, чтобы помочь. Мужской репродуктивный успех может быть достигнут путём предпочтения количества над качеством, тогда как для женщины всё наоборот. Женская осторожная разборчивость противоречит с мужской веселой распущенностью. Как бы то ни было, основным требованием нашего вида является то, что матери и дети должны быть защищены до тех пор, пока не смогут справляться самостоятельно. Основополагающая функция человеческих систем родства, как выразил её Лайонел Тайгер (1999), выделив курсивом для большей убедительности, «защитить связь между детьми и матерями от непрочной и изменчивой связи между мужчинами и женщинами» (р. 22). Наша биология достаточно инстинктивна, говорит Тайгер, чтобы продвинуть людей в любовных делах, но намного менее эффективна при удержании их вместе. Отсюда, как мы видели, и пошло развитие института брака. Однажды вверивший себя женщине, мужчина должен быть уверен, что дети, которых он кормит и защищает, его собственные. Как он может быть уверен, что они его? Ответ в том, что он не может. Поскольку оплодотворение происходит в теле женщины и сокрыто от глаз, мужчина никогда не может знать наверняка, что ребенок - его собственный. Женщина, наоборот, может знать вне всякого сомнения, что ребенок, появляющийся из ее лона, ее собственный и снабжен ее генами. Поэтому имел место быть выбор для увеличения отцовской уверенности. Мужская сексуальная ревность, господство и собственничество могут быть расценены как результат давления выбора для достижения некоторой гарантии, что мужчина - действительно отец детей своей жены.

Эволюционный анализ гетеросексуального поведения мужчин и женщин может таким образом дать убедительное разъясняющее понимание. Однако это понимание более чётко соответствует социальным обстоятельствам традиционных общин, где последствия половых сношений неизбежно влекли за собой понятие родов и заботы о детях. В нашем обществе все это существенно изменилось в 1960-х с появлением надежной контрацепции в форме Таблетки. Это, в сочетании с легко доступным абортом, достигло полной трансформации в сексуальной политике, которая была каталогизирована Лайонелом Тайгером в его книге The Decline of Males (1999). «Впервые за всю историю человеческого опыта, - пишет Тайгер, - возможно и в самой природе, один пол в состоянии контролировать рождаемость детей». Женщины могут теперь не только наслаждаться сексом, не опасаясь беременности, но и, в результате коренным образом измененных нравов, многие имеют детей без мужей; некоторые имеют детей и вовсе без половых сношений. Отцовская неопределённость соответственно значительно увеличилась среди мужчин, поскольку у них больше нет твёрдой уверенности в том, кто их дети.

Отцовская неуверенность не является иррациональной тревогой: это всегда было сексуальной реалией. Многочисленные ДНК-исследования подтвердили, что около 10% детей женатых людей - генетически не их собственные. При существующих обстоятельствах повышенной неуверенности мужчинам относительно легко убедить себя в том, что ребенок не их. В свою очередь для матери может оказаться невозможным убедить мужчину в обратном. В результате вынужденные браки являются делом прошлого. В 1890-х удивительные 30 – 50% американских браков произошли, когда невеста была уже беременна. Отец признал свою ответственность и «совершил достойный поступок». В наше время, большое количество мужчин больше не чувствуют это чувством долга. Когда презерватив стал основной формой контрацепции, мужчина был вынужден принять на себя ответственность в том случае, если бы его партнерша забеременела. С появлением оральной контрацепции эта ответственность перешла женщине. Если она забеременеет, отец с лёгкостью может заявить, что это - ее ошибка и что она сама должна справиться с последствиями. Она должна будет решить, делать ли аборт или воспитывать ребенка без его поддержки. Растущее число женщин выбирает последний вариант. Великобритания имеет самый высокий показатель несовершеннолетних матерей в индустриальном мире: 87% рождаемости приходится на матерей в возрасте 15–19 лет, которые не состоят в браке. В Соединенных Штатах, по подсчётам, к 2004 почти половина всей рождаемости будет принадлежать матерям-одиночкам. В Великобритании 30% рождаемости приходится на незамужних женщин. Из них 40% зарегистрированы как не состоящие в браке но сожительствующие в парах; 60% - это женщины, живущие одни. Если семья матери-одиночки еще не является статистически «нормальной», то скоро это станет таковым. Неизбежно, это идёт вместе с уменьшенной мужской склонностью к производительным и репродуктивным сферам жизни. Это усиливает духовное обнищание нашего общества, поскольку это означает, что миллионы людей сейчас идут по жизни без эмоциональных вознаграждений за воспитание детей и, что еще более важно, миллионы детей растут без любви, защиты и «эффективной» поддержки отца.

Лайонел Тайгер полагает, что такое печальное положение дел может измениться, если тест ДНК на отцовства станет легко доступным: это предоставит мужчинам средства для установления их отцовства вне всяких сомнений и побудит их больше посвящать себя отцовству. Однако это может вызвать и противоречия: например, это подвергнет мужчину эксплуатации, если женщина, забеременевшая после «одноразовой ночи», решит оставить ребенка, не советуясь с отцом, а затем предъявит ему иск на содержание.

Хотя анализ ДНК способен уменьшить мужскую предрасположенность избежать их отцовских обязанностей, это вряд ли сильно повлияет на процент разводов. Приблизительно три четверти разведенных мужчин вступают в повторный брак (в противовес двум третям разведенных женщин), так что в итоге многие из них становятся отчимами. В Соединенных Штатах 60% детей, которые никогда не жили со своими биологическими отцами, до 18 лет живут с отчимами. Хотя многие отчимы преуспевают в том, чтобы установить хорошие отношения со своими пасынками, некоторые всё же - нет, как продемонстрировали Дэли и Уилсон. Когда отчимы жестоки, биологическое объяснение состоит в том, что они против того, чтобы вкладывать средства в ребенка, несущего гены другого мужчины. Такое поведение может быть особенно очевидным у некоторых млекопитающих, как например у льва, который, завладевая прайдом, убивает потомство предшественника. Сара Хрди (1977), будучи приматологом в Калифорнийском университете, описала, как доминирующие самцы в обществе обезьян-лангуров убивают ещё кормящихся детёнышей от самца, ими смещённого, чтобы у их матери снова началась овуляция и она стала бы готова к зачатию нового потомства. Хотя, к счастью, немногие западные отчимы заходят настолько далеко (за исключением Yanomamo), что биологические побуждения, ответственные за их жестокое поведение, подобны приведённым примерам из мира животных.

Следует снова подчеркнуть, что эти побуждения работают на бессознательном уровне. Когда мужчина становится жестоким по отношению к своим пасынкам и падчерицам, это потому, что он одержим формой «биофизического захвата»: автономный комплекс с мощной генетической основой берёт над ним власть и держит в тисках. Как и с любым другим комплексом, это должно быть долгом глубинной психологии, чтобы сделать его сознательным, только когда человек размещает свой комплекс в сферу сознательного, когда он начинает сознавать власть комплексов над собой и откуда они происходят, он обретает возможность что-либо с ними сделать. Сознание дает ему способность к этическому выбору: он становится в состоянии решить, должен ли он преодолевать комплексы.

Как мы видим, архетип отца не так прост и однозначен в своём влиянии, как юнговская психология изначально его задумала. Его основа в генетическом нижнем слое коллективного бессознательного, что означает, что его выражение зависит от восприятия того, являются ли дети, за которых он принимает на себя родительскую ответственность, продуктом его чресел. Если они не являются его собственными, ему необходимо проделать психологическую работу, чтобы эффективно выразить себя в отцовской роли, если для него важно способствовать благосостоянию своих пасынков и избежать причинения им вреда. Такова численность мужского населения, которое оказываются в таком положении, что их готовность взять на себя этическое обязательство в достижении личного сознания становится сутью самой большой социальной (и психиатрической) проблемы.

Архетип Дочери — первый женский возрастной архетип. Это первый опыт осознания себя, любви, отчуждения, отдельности. Это время осознания

своих желаний и вкусов. Время экспериментов. Время беспечности, которой надо успеть насладиться.

Как проявляется архетип Дочери в стиле:
— короткие длины вещей (мини юбки, кроп топы, укороченные брючки, платья бэби долл…),

— чистые оттенки, часто светлые, зефирные, — смелые или милые принты и рисунки на одежде (сердечки, кошечки, птички, мультяшки, черепа… Почему
черепа? потому что бунтарский возраст девочки входит сюда же),

— обувь с округлым носом, милыми ремешками-перемычками, бантиками и т.п.,

— тяга к экспериментам. Можно всё! Нет какого-то единого направления (кстати, интересно, любовь некоторых стилистов к постоянной кардинальной
смене образа — это непрожитый архетип Дочери? Интересно было бы услышать мнение психолога. Говорят, выбор профессии глубоко невротичен),

— фаст фэшн, нет ценности вещей добротных, важно менять одежду и делать это легко, по настроению, согласно трендам,

— «девочковые» детали (бантики, рюшечки, повязочки на голову с цветочком, заколки, если они не лаконичные) и бунтарские элементы
(повторюсь, в этот период входит подростковый возраст, когда девочкой выражается протест),

— прически. Это могут быть парные косы или шишечки, зачастую челки (хотя и не все), мелкие кудряшки, — макияж нежный и свежий или его нет.

Архетип Дочери в идеале должен быть прожит вовремя, то есть светлая сторона архетипа — от рождения до 7 лет (успеть наиграться, получить одобрение и
любование окружающих, экспериментировать без оглядки), темная сторона архетипа — от 8 до 15 (бунт, протест, получить своё право на ошибку,
чтобы в будущем понять, что такое ответственность).

В случае, если архетип не был прожит вовремя, ваша Девочка будет снова и снова пытаться отрабатывать сценарии из прошлого и пытаться заслужить
любовь. Отсюда бантики-рюшечки на взрослых женщинах, желание привлечь внимание любой ценой, нравится всем.

Своевременно прожитый архетип дает нам уверенность в том, кто мы есть на самом деле (внешне в том числе), принятие своей внешности, даже если
она неэталонная.

И еще — понимание того, что нам нравится. Не маме, не подружке, а МНЕ.

ВАЖНО! Младшие архетипы органично встраиваются в старшие, если были прожиты полноценно.
Женщина в архетипе Матери, позволяет себе милые детали, которые ей идут, хотя и не являются основой ее образа.
Например, Сара Джессика Паркер стала довольно сдержанной, и даже прагматичной, в выборе нарядов, но все еще позволяет себе творческие
детали, которые отражают ее характер, род деятельности и подходят, пожалуй, только ей))). Вот этот и есть встроенный архетип Дочери в более
старшем архетипе.

В случае, если вы не Сара Джессика, архетип Дочери будет выражен более традиционно: более яркие цвета, бОльшая амплитуда в линейности силуэта и т.п.