Д. М. Балашов

Словесное искусство существует в двух формах: генетически более ранней – устной, когда произведение передается от певца (или рассказчика) к певцу, не фиксируясь на письме, и в письменной, генетически позднейшей, но только вот именно генетически. В реальном бытии обе эти формы с момента изобретения письменности сосуществуют и обмениваются друг с другом, устное творчество зачастую фиксируется на письме, а письменное вновь уходит в устное бытование (простейший пример – песня, сочиненная автором-профессионалом, но ставшая с течением времени популярной и безымянной). Устная память, при всей своей мощи, не удерживает того, что вышло из поэтического обихода. Многие образцы устного творчества, легшие ныне в основание мировой культуры слова, были бы безвозвратно утеряны (ежели бы их не записали). Таковы, к примеру, «Шицзин» – сборник китайских народных песен, сохраненный благодаря трудам Конфуция, эпические поэмы Гомера, записанные по повелению афинского тирана Писистрата, ирландские саги, зафиксированные заботливыми монахами, спасшими от забвения одну из величайших человеческих культур; и так далее. Нередки случаи «обратного», так сказать, движения: христианская литературная традиция породила и на Руси и на Западе целый жанр «духовных стихов», баллад и песен с религиозной сюжетикой. Народные баллады Запада, в частности, английские, обработанные поэтами и переведенные нашими поэтами на русский язык, вторично «спустились в народ», породив жанр позднейших русских баллад (типа «Хазбулат удалой» и прочие) и так называемых «мещанских романсов» XIX-го столетия.Дело еще и в том, что до появления романса русская народная поэзия не знала сольной лирической песни, все лирические песни были хоровыми, а манера их исполнения «органическое многоголосье», вообще явилось исключительным явлением в мировой вокальной культуре.Романс ответил потребности сольного, индивидуального пения (под гитару).

С другой стороны, письменная профессиональная литература постоянно обращается к устной народной традиции, заимствуя и перерабатывая очень и очень многое из этого бездонного кладезя. Такие создания нашей старой литературы, как «Горе-злочастие» или «Повесть о Ерше, сыне Щетинникове» – порождены фольклором. Замечательная поэма Лермонтова «Песня про купца Калашникова» вся основана на метрике и образной системе наших древних баллад. Не забудем и «сказок» Пушкина, и «частушечной» метрики поэм Твардовского. Да и весь Есенин вне фольклорной традиции, по сути, был бы невозможен, как и Клюев, как и, уже в наши дни, Рубцов.

При всех этих взаимовлияниях устное творчество (фольклор) сохраняет свое принципиальное отличие от творчества письменного (авторского, профессионального) – фольклор безличен. Его произведения не только «не имеют автора» (точнее, он всегда неизвестен), но и не имеют такого стилистического отличия, как авторская манера. Точно так же, как персонажи фольклора, все эти добрые молодцы, красные девицы и т.п., не имеют индивидуального психологического портрета, герои фольклора всегда «типы» и никогда не «характеры». Литературе письменной, профессиональной, напротив, всегда присуще стремление к описанию индивидуального, неповторимого, к описанию характеров, и, вместе с тем, к выражению особой, авторской манеры повествования, авторского стиля.

Классический крестьянский фольклор в наши дни умирает, ибо разрушается сама жизнь, его породившая. Но это не значит, что устное художественное слово отомрет вообще. Оно так же не отомрет, как не отмирает и сам язык, и постоянно будет оплодотворять авторов – профессионалов. Более того, возможны и «возвращения» традиционных форм устной поэзии. Так, в наши дни, в связи с подъёмом казачества, оживает, как бы приобретая второе дыхание, хоровая казачья песня.

К сожалению надо сказать, что записывать произведения устной словесности (фольклора) мы начали поздно, в основном уже в XIX столетии, зачастую уже слишком поздно, утеряв, тем самым, очень многое из наших прежних богатств: Древний русский эпос, например, дошёл до нас в скудных отрывках, а дохристианская мифология так и вовсе не дошла.

Письменной литературе повезло больше, хотя и то сказать – в пожарах русских городов, в безвременьи XVIII-го – начала XIX веков, когда был потерян всякий интерес к русской древности, столь многое погибло, что наличный состав древне-русской (допетровской) словесности мы должны почесть лишь скромным отрывком великой литературы наших прадедов.

Разумеется, за протекшие века понятие литературы (или словесности, изящной словесности, поэзии) многократно изменялось. Древние письменные сочинения обычно не имели автора (точнее, он не подписывался), как летописцы, например, или автор «Слова о полку Игореве». А летописи писали подчас выдающиеся таланты! Да, кроме того, в случае исторического повествования историк и писатель являлись одним и тем же лицом. Оратор и поэт, оратор и проповедник так же долго не разъединялись друг с другом. «Слово о полку Игореве» это именно «слово», политический призыв, учительное сочинение подобно тому, как «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона было и «словом», ораторским произведением, и проповедью. Сочинения именно литературные, отъединенные от истории, как таковой, появляются у нас очень поздно, уже на пороге нового времени, когда, собственно, является и светская литература, создаваемая, ежели это не перевод, на основе опять же фольклорных, сказовых форм. Расцвет русского профессионального искусства в XIX столетии породил представление о том, что литература наша и вообще-то началась с Пушкина, ну, не с Пушкина, так с Ломоносова. Однако это далеко не так. И ежели мы спросим, а что же общего в нашей литературе древней и новой, то опять должны будем обратиться не к образцам словесности XVIII-го столетия, а к тем двум гениальным памятникам, которые стоят в начале фиксированного авторского творчества на Руси – к «Слову о полку Игореве» и к «Слову о законе и благодати».

Та горячая заинтересованность в бытии русской государственности, столь гениально выраженная в «Слове о полку Игореве» и та связь личного (лично-семейного) с судьбами страны, намеченная тут в плаче Ярославны, повторены и продолжены во всей последующей русской литературе до «Войны и мира» Толстого включительно, до патриотической поэзии Блока, Есенина и Твардовского. А философская концепция Иллариона – решительное отмежевание от ветхозаветной, дохристианской традиции и утверждение, что благодать, венчающая закон – выше закона, что именно в ней, в благодати, происходит синтез законоположных норм и любви, эта концепция опять же стала основою мышления всех наших авторов, мы ее найдем и в «Капитанской дочке» Пушкина, и в творчестве Достоевского, Лескова, Тургенева, Чехова, и где угодно, всюду, где мы имеем дело с традицией именно русской прозы, которую, с этой точки зрения, можно назвать и самой христианской, самой близкой к истинным заветам Спасителя.

Единство русской словесности на протяжении веков обнаруживается и в специфике формы. Так, русская проза новейшего времени (творцом которой надо почесть всё-таки именно Гоголя, а даже не Пушкина с его «Повестями Белкина») отличается от западно-европейской, прежде всего французской, тем, что ежели стиль западного автора это «рассказ» (от Вольтера до Бальзака), то русский автор пишет «сценами», «показывает» более, чем рассказывает, т.е. чувство у него как бы господствует над логикой: показать ему важнее, чем рассказать. Но элементы той же стилевой манеры мы найдем уже и в «Слове о полку Игореве», как и в летописании нашем, особенно южно-русском (см. «Ипатьевскую летопись»).

Возможно, именно эта стилевая особенность русской литературы сыграла не последнюю роль в той мировой популярности русской прозы, которую она приобрела с конца прошлого столетия под пером Льва Толстого, Достоевского и Чехова.

Во всяком случае, говоря о русской литературе, русской словесности, нужно подчеркнуть её всегдашнюю глубину, общее стремление к постановке корневых вопросов бытия, её православный гуманизм и государственность её мышления. Это меньше всего литература для развлечения или отдыха, и потому её бытие неотрывно от самого бытия русского народа. Можно даже и так сформулировать: мы сохранимся, пока сохраняется наша словесная культура, пока она жива и читаема. При всех замутнениях, при всех частичных (верю!) отступлениях от великих принципов своих, русская словесность, русская литература и поэзия обеспечивают жизнь русской нации ныне и продолженность этой жизни в грядущих временах.

В 20-е годы XX века урок словесности был изъят из системы школьного образования. Но в конце столетия вновь появляется. Что сегодня стоит за термином «русская словесность»? Для одних это нечто устаревшее, для других звучит высоким слогом, третьим представляется чем-то научным. И мало кто знает, что раньше предмет литературы назывался «изящной словесностью». Тургенев, Пушкин, Некрасов, Чехов, Толстой - на произведениях этих писателей не только учились читать, но и формировались личности самих читателей. Художественное слово занимало и продолжает занимать важное место в жизни русского народа. И его значение трудно переоценить.

В начале было…

История зарождения словесности в России представлена лишь некоторыми фрагментами и местами является весьма спорной.

В 1748 году вышел первый учебник русской словесности «Краткое руководство к красноречию», автором которого являлся М. В. Ломоносов. Пособие включало в себя основы науки красноречия и собранные отрывки сочинений знаменитых мыслителей и ораторов. Также в нем имелись советы преподавателям по практическому применению для учащихся.

Позднее понятие «словесность» встречается в Словаре Академии Российской 1789 года. Трактовка его была следующей: «Способность выражаться и говорить, и знание словесных наук». Под этими науками подразумевали: красноречие, грамматику и учение о стихотворстве. Эти предметы считались главными на занятиях Академии. Есть предположения, что с этого времени начались предпосылки установления словесности в русской науке. Именно в те годы приходит осознание роли отечественного языка для общества и по-новому осмысливается важность русского слова в научных кругах. А уже в следующем столетии предмет «русская словесность» становится в центре системы образования и преподается во всех учебных заведениях.

Первые учебники

В педагогике утвердителем словесности стал А.С. Никольский. В 1790 году были анонимно изданы его первые сочинения для детей «Логика и риторика». Немного позднее он публикует учебное пособие «Основания российской словесности». Оно было издано в Санкт-Петербурге в 1807 году для морских училищ. Доктрина Никольского имела большое влияние из-за своей простоты, где словесность определялась как способность выражать мысли словами.

Учебники начала XIX века характерны тем, что авторы начинают часто обращаться к примерам отечественной литературы. В 1822 году публикуется книга Н.И. Греча, в которой собран значительный материал по истории русской словесности, прослеженный от середины IX века.

В 1847 году вышла в свет книга Чистякова Михаила Борисовича «Курс теории словесности», которая становится учебным материалом того времени. В ней автор утверждает, что «Словесность имеет обширное значение. Это - совокупность всех произведений слова, устных и письменных, в которых выражается высшая, т.е. духовная жизнь человека: мысли его ума, нравственные движения его сердца, творческие мечты его воображения».

Возрождение

Почему возникла потребность в уроках словесности в наши дни? Появление в школе третьего предмета филологии вызывало вопросы. Специалисты считают, что кризисные процессы, происходящие в обществе, негативно влияют на состояние русского языка в целом. Может быть, возрождение предмета, как своего рода естественная реакция, продиктованная самим временем, направленная на сохранение языка, его культуры и богатства, как достояния нации.

Р.И. Альбеткова пишет, что словесность - это не какое-то дополнение к русскому языку и литературе, а отдельно стоящий предмет, заглядывающий в саму суть языка.

Педагог с многолетним стажем Роза Альбеткова вместе со своими коллегами (учителями из Рязани, Москвы, Орла) какое-то время находилась в изысканиях новых возможностей преподавания литературы и русского языка в учебных заведениях. Результаты поиска отразились в учебных пособиях Р.И. Альбетковой «Русская словесность», которые были приняты Министерством образования РФ.

Поставленные задачи

Изучение предмета начинается с 5 класса. Словесность вводится, когда учащиеся принимаются осваивать литературные произведения различных жанров и планомерно изучают правила русского языка.

Задачи предмета:

• Научиться выражать собственные чувства и мысли в письменной и устной форме.
• Овладеть способностью самостоятельно понять и осмыслить идею, композицию и сюжет литературного произведения.
• Усвоение законов пользования языка.
• Увеличить интерес к чтению.

Изучение словесности - это хорошие возможности развития искусства слова у учащихся, коммуникативных навыков, так как значительную часть урока идет обсуждение прочитанного материала, работа в группах или парах.

Словесность Альбетковой

Программа, представленная Альбетковой, предлагает последовательное усвоение материала согласно возрасту учащихся. Она состоит из двух этапов:

• первый - начальный уровень, для 5-6 классов;
• второй - более глубокое погружение в предмет, для 7-9 классов.

Пособие в доступной форме на изложенных примерах учит работать с любыми текстами, анализировать их, раскрывая богатство русского языка. Также автор создал оригинальную систему упражнений в помощь учащимся для закрепления материала.

Скучать на таких уроках никому не придется. Они выстроены по принципу: творчество, игра и юмор. И что еще примечательно, что нет оценочной системы худшая работа - лучшая работа, поскольку способности у всех могут быть разные. Но цель учителя пробудить в каждом ученике его творческое начало.

Дар слова

Рассматривая литературные произведения как плоды словесного искусства, тщательно изучая их и анализируя, учащиеся приобретают ценные навыки и умения:

• обогащение словарного запаса;
• формирование эстетического вкуса;
• расширение кругозора;
• свободное владение русским литературным языком;
• повышение уровня культуры речи.

Но что еще важно, все это стимулирует творить собственные шедевры, будь то письменно или устно.

Значения и виды

Словесность - это предмет филологии. Но в современных ее изданиях этот термин почти не использовался. Профессор МГУ Ю.В. Рождественский возродил его, придав определенный научный смысл. Он попытался выстроить классификацию видов словесности, адаптируя ее к нынешнему времени:

• Устная (диалог, фольклор, молва, ораторика, речь сценическая и судебная).
• Письменная (документы, сочинения, описания, письма).
• Литературная (художественная, публицистическая, научная).
• Массовая коммуникация (СМИ, кино, интернет).

Значение словесности рассматривается в четырех определениях:

• наука о слове;
• искусство слова;
• дар слова;
• общность словесных произведений.

Словесность сегодня

Не все знают, что понятие словесности - это детище русской науки. Его аналогов в Европе не существует. Сегодня слово становится все более популярным и модным, причем рассматривают его не только в рамках школьного образования.

Есть еще один интересный момент в преподавании словесности, в котором так и не пришли к согласию. По мнению некоторых филологов, ее никак нельзя отрывать от православия. Они апеллируют теми фактами, что само творчество русских писателей и поэтов тесно сопряжено с религией. Она была нравственным мерилом, через призму которого и происходил весь творческий процесс, причем не имело значение насколько богобоязненным был сам автор.

Владимир Путин, выступая на первом съезде Общества русской словесности, заявил, что сохранение языка, литературы и культуры - это вопрос сохранения национальной идентичности в глобальном мире.

«РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ»

Тот, кто хочет быть личностью, должен научиться воспринимать слово, письменное и устное. И больше всего этому учит художественная словесность, потому что именно в ней слово предстает во всем его богатстве. Причем делает она это по-особому: если вы научитесь читать книги, то они начнут доставлять вам истинное наслаждение, радость. Словесность поможет не только воспринимать произведения искусства, но и самому овладеть этим искусством. Выразить все, что вам хочется, сформулировать мысль, найти нужные слова для передачи чувства – как это важно для человека!

Словесность прежде всего можно определить как словесное творчество, словесное искусство. Автор популярнейшего в конце Х1Х - начале ХХ века учебника теории словесности И.М.Белоруссов писал: «СЛОВЕСНОСТЬ – искусство изображать посредством слова всевозможные предметы и явления и всевозможные душевные состояния. Словесность есть самый высший род искусства, в известной степени совмещающий в себе свойства всех остальных искусств.» Словесность выступает как все, что составлено, создано из слов, как СОВОКУПНОСТЬ ВСЕХ СЛОВЕСНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ какого-либо народа – книжных (литература) и устных народных (фольклор). В.И.Даль определил русскую словесность как « все, что относится к изученью здравого сужденья, правильного и изящного выражения».

Словесность как наука (или совокупность наук), учебная дисциплина и предмет школьного преподавания может восприниматься с различной степенью широты. В широком смысле словесность – филологические науки в их современном составе, объеме и соотношении (лингвистика, стилистика, литературоведение и др.) В более узком смысле словесность возможно соотнести с филологией в том виде, в каком она пребывала до резкого разграничения и даже противопоставления языкознания и литературоведения.

В Центре дополнительного образования для детей города Сатки объединение «Русская словесность» работает с 2001 года.

Это дополнительный курс углубленного изучения русского языка, литературы, логики, риторики, выразительного чтения в их интеграции. Дети приходят из всех школ района с разным уровнем языковой подготовки и различными читательскими интересами, поэтому предусмотрено сначала повторение даже самых начальных сведений о русском языке и литературе: разделы русского языка и основные единицы, изучаемые в каждом; типы текстов и их основные признаки; функциональные стили речи и подробная характеристика отличительных признаков каждого; литературно-художественные направления; литературно-художественные роды и жанры; пласты слов в русской лексике и многое другое.
И только потом учащимся предлагается лингвистический, литературоведческий, комплексный анализ текстов.

НАПРАВЛЕННОСТЬ программы – дать старшеклассникам полное представление о нормах русского литературного языка, правилах построения и особенностях содержания художественных произведений всех родов и жанров, обо всех изобразительно-выразительных языковых средствах (их более 60).прививается интерес к слову и речи, правильное отношение к языку и литературе, а через это к национальной русской культуре.

ЦЕЛЬ курса: сформировать и развить в должной степени речевую культуру и компетентность, приобщить к общенациональным, общечеловеческим ценностям; способствовать самоопределению и самореализации личности подростков- выпускников средних общеобразовательных школ. От уже существующих программ «Русская словесность» для 5-11 классов программа отличается тем, что она адаптирована, рассчитана на детей с любым уровнем языковой и речевой подготовки, изучаются только те темы, которые помогут учащимся приобрести навыки правильного анализа художественных текстов и создания своих.

Наши достижения

Устная речь - основная функциональная разновидность кодифицированного литературного языка. В ней проявляются вся неофициальная жизнь людей, все нюансы человеческого поведения, отношений с другими людьми, переживаний и настроений. Мгновенный, симультанный характер чувства – речи - мысли скрывает сложность процесса речевого общения, его зависимость от многих факторов: психофизиологических, возрастных, социальных, культурных, интеллектуальных, ситуативных.

Устная речь - это целенаправленное человеческое поведение. Формирование целевой установки говорящего начинается с общих процессов ориентировки и заканчивается отчетливым предвосхищением сообщаемого (коммуникативной интенцией). В речи говорящий всегда заявляет о себе как о личности с присущими ей индивидуальными особенностями мировосприятия языковой компетенции. Необходимым условием речевого общения является коммуникативная заинтересованность адресанта и адресата (адресатов), которая обусловливает главный принцип общения - паритетность его участников, вне зависимости от социо - культурных характеристик и психологических ролей.

Умение слушателя проникнуть в коммуникативный замысел говорящего- основное, условие успешного речевого общения. Слушатель проделывает огромную работу по интерпретации речевого потока, по переосмыслению ранее сказанного, по соотнесению своей “модели” понятого с реальными фактами и поведением собеседника. Именно в этой разновидности литературного языка имеет место самое сложное взаимодействие между говорящим и слушающим, самое жесткое требование ситуативного реплицирования, наиболее активный характер интерпретации и эвристичность процессов постижения смысла.

В разговорной речи проявляются общие и индивидуальные особенности внутренней речи говорящего: его поиски нужной синтаксической конструкции, подходящего слова в определенной синтаксической позиции, повторы, выбор средств поддержания диалога, паузы обдумывания и т.д. Именно в неподготовленной, живой речи находят свое подтверждение положения теории речевой деятельности: логические структуры и языковые конструкции не полностью соотносительны, т. е. равны друг другу; существуют законы невыражения структур мысли; существуют явные и неявные споco6ы выражения смысла, выборочное отражение “положения дел” или “картины мира”.

Устная речь показывает сознательный характер формирования линейной организации речи говорящим, его ориентацию на мир слушателя, прогноз его коммуникативных ожиданий и реакций. Это подтверждает контроль говорящего над способом высказывания, выражающийся во введении оборотов метарефлексии поправок уточнений.

Многообразие форм человеческой жизни рождает выбор тем речевого общения, стратегий речевого поведения, жанра общения и приемов воплощения чувства – речи - мысли. В устной речи существуют свои специфичные средства привлечения внимания собеседника приемы экспрессивности, убеждения и особая, в зависимости от жанра речи, эстетика. Разнообразие материала в данном разделе хрестоматия: обусловлено тем, что образцы современной разговорной речи отбирались по нескольким параметрам: по количеству участников общения (полилоги, диалоги, дневниковые записи), по форме (устная и письменная разновидности), по типу выбранной стратегии (направленная стратегия и ненаправленная, ситуативно обусловленные полилоги и диалоги), по жанрам (беседы, рассказ, разговор, письма, записки, поздравления, дневники), внутри жанров - по типам коммуникативной модальности: эпистемической, аксиологической, эмоциональной и др.

Стилистическая оценка многословия.

Не нужно быть лингвистом, чтобы заметить неоправданное употребление слов, завершающих эти высказывания: он был мертв и не скрывал этого…Их предводитель умер, и они выбрали нового из числа живущих (из детективных романов). Эти примеры убедительно показывают абсурдность многословия, или, как сказал бы стилист, речевой избыточности . Мы часто впадаем в этот грех, если не следим за речью. Да и думает ли о красоте слога несчастный, которого усадили писать заявление? Вот и выходит из-под его пера: “Мною обнаружен повесившийся труп мертвого человека”. Но автору детектива такое простить нельзя!

Французский ученый, философ и писатель Паскаль заметил: “я пишу длинно, потому что у меня нет. времени написать коротко”. В этом парадоксальном заявлении глубокий смысл, потому что небрежность и беспомощность автора обычно приводят к многословию, а краткость и ясность формулировок достигаются в результате напряженной работы со словом. М. Горький, рассказывая о труде писателя, подчеркивал что лаконизм, как и точность словоупотребления, дается нелегко: “Крайне трудно найти точные слова и поставить их так, чтобы немногим было сказано много, “чтобы словам было тесно, мыслям - просторно”. “Краткость - сестра таланта”,- утверждал А. П. Чехов. Все это необходимо помнить тому, кто хочет совершенствовать свой слог.

Экономное, точное выражение мысли -важнейшее требование стилистики, которое мы, к сожалению, так часто не выполняем. Не будем ходить далеко за примерами, обратимся к стилю ученических сочинений. В числе стилистических недочетов в них постоянно приходится указывать многословие: “Силы “темного царства” объединились воедино против бросившей им вызов натуры, стремящейся вырваться на свободу из затхлого мира диких и кабановых”; “Жители города Калинова живут однообразной, безрадостной жизнью”. Так употребление однокоренных слов порождает тавтологию (в перевозе с греческого этот термин означает “то же самое слово”). Вы помните классический пример тавтологии - “масло Масляное”? А вот другие, которые не придуманы, а взяты из самой жизни: “Можно спросить вопрос?”, “Например, такой пример”, “Это явление является...”; “Безупречный в деле служения своему делу”, “Закономерно вытекает закономерность”, “умножить во много раз”, “возобновить вновь””

Продолжим свои наблюдения над многословием в ученических работах. В сочинении читаем: “Катерина, заранее предчувствует свою гибель... Она не может возвратиться обратно в дом Кабановых и лучше предпочитает гибель повседневной обыденности безрадостной тоскливой жизни, в которой бесполезно пропадают все благородные порывы ее возвышенной души”.

Мы выделили словосочетания, в которых употреблены ненужные уточняющие слова. Такая форма многословия получила название плеоназм (от греческого плеоназмос - излишество).

Плеоназмы возникают при употреблении ненужных определений (главная суть, ценные сокровища, темный мрак),-лишних обстоятельств (вернуться обратно, упал вниз),а также в результате неоправданного нанизывания синонимов (закончить, завершите выполнить задание). Зачем объяснять вещи, которые и без того понятны: “Ваня и Петя вдвоем вместе пели одну песню”; “Он говорил, жестикулируя руками”; “Макет, который так старательно клеили ребята, Вадим топтал ногами”. Исключите выделенные слова, и смысл нисколько не пострадает.

М. Горький, читая произведения начинающих писателей, обращал внимание на многословие. Например, ему не понравился отрывок: “Работали молча, без слов. В продолжение двух часов рытья окопов работавшие рядом бойцы не обменялись ни единим слотом”. Нa нолях М. Горький заметил: “Какой смысл писать “молча, без слов”, когда ведь ясно, что, если человек молчит, он не говорит”. В дpугoм случае против слов “красноармеец бредил о своей родной семье” М. Горький указал: “Не следует удваивать “своей, родной”. Подобные же исправления в рукописях молодых авторов делал и A. П. Чехов. Так, он подчеркнул “неловкое выражение” страсть к графомании и объяснил: “Не годится, потому что слово графомания уже в себе понятие страсть”.

В нашей речи очень часто встречаются такие выражения, как например, сочетания: в мае месяце, так например, планы на будущее, неиспользованные резервы, простаивать без дела, поступательное движение вперед.

Речевую избыточность порождает и соединение иноязычного слова с русским, дублирующим его значение {памятные сувениры, необычный феномен, движущий лейтмотив, биография жизни, своя автобиография, в конечном итоге, мизерные мелочи, ведущий лидер, ответная контратака, народный фольклор, демобилизоваться из армии). В таких случаях говорят о скрытой тавтологии, так как русское слово повторяет значение заимствованного. Например, сувенир - французское слово, означающее “подарок на память”, “вещь, связанная с воспоминаниями”, и к нему еще добавляют памятный, биография - греческое слово, означающее “жизнеописание”, автобиография - “жизнеописание какого-нибудь лица, составленная им самим”, поэтому уточняющие слова при них неуместны.

Однако некоторые сочетания подобного типа все же закрепляются в языке, что обычно связано изменением значений входящие в них слов. Примером утраты тавтологичности может быть сочетание период времени. Лингвисты прошлого считали это выражение избыточным, так как греческое по происхождению слово период значит “время”. Однако постепенно это слово стало обозначать “промежуток времени”, что сделало возможным закрепление его в названном сочетании. Из других, вначале избыточных словосочетаний закрепились такие: реальная действительность, монументальный памятник, экспонаты выставки,. букинистическая книга и некоторые другие. В них определения перестали быть простым повторением основного признака, заключенного в существительном.

Не только скрытую, но и явную тавтологию, порой приходится признать допустимой, потому что в речи могут столкнуться однокоренные слова, которые не имеют синонимов: словарь иностранных слов, бригадир первой бригады, загадать загадку, постелить постель и т.д. Более того, иногда писатели намеренно прибегают к тавтологий. Вы помните название интересной книги о языке “Живой как жизнь” К. И. Чуковского? Ее автор в качестве заглавия использовал крылатые слова Н. В. Гоголя, который с жизнью сравнивал вечно развивающийся, обновляющийся организм -национальный язык. Как же отнестись в этом случае к повторению однокоренных слов? Это случайность, небрежность? Нет, это повторение, конечно, не случайно, оно оправдано как стилистический прием, увеличивающий действенность речи.

В художественных произведениях нередко и плеоназмы используются для усиления выразительности речи, например: Не оборачивайся, Эвридика, назад , в провал беспамятного сна (П. Антокольский).

В устном народном творчестве особой стилистической приметой стали такие плеонастические сочетания, как путь-дороженька, море-окиян, грусть-тоска, в них соединяются синонимы или близкие по значению слова. Ярким стилистическим приемом может быть и тавтология. Так, усиливают действенность речи, получившие устойчивый характер сочетания сослужить службу, всякая всячина, горе горькое и подобные.

Юмористы используют тавтологические сочетания с целью каламбура: сталкивая однокоренные слова, они подчеркивают их смысловую общность. Вспомните у Н. В. Гоголя его знаменитое Извольте вам этого не позволить или у М. Е. Салтыкова-Щедрина: Писатель пописывает, а читатель почитывает. Подобную же “смешную” тавтологию находим у В. Маяковского: Все хороню: поэт поет, критик занимается критикой. В юмористических текстах нагромождение одинаковых слов и выражений отражает комизм описываемой ситуации. Как тут не вспомнить название фильма “Я знаю, что ты знаешь, что я знаю”!

К тавтологии, как к средству усилены выразительности речи, часто прибегают поэты: И вдруг белым - бела березка в угрюмом ельнике одна (В. Солоухин); публицисты употребляют тавтологические сочетания, чтобы подчеркнуть особо влажные понятия: Все меньше у природы остается неразгаданных загадок” Важную смысловую функцию выполняет тавтология в заголовках газетных статей: “Крайности Крайнего Севера”; “Случаен ли несчастный случай?”; “Устарел ли старина велосипед?” .

Тавтологический повтор может придавать высказыванию особую значительность, как у В. А. Жуковского в надписи на портрете подаренном А. С. Пушкину: Победителю - ученику от побежденного учителя.

Что такое речевая недостаточность

Вдумайтесь в такие фразы: “Внимательно слушают ребята о героизме и мужестве русских солдат”; “Из этой книги я узнал, что Юрий Гагарин начал вынашивать мечту о космосе еще с Саратовского клуба ДОСААФ”. Не кажутся ли они вам какими-то неполноценными? Чего же им недостает? В них пропущены слова. Следовало записать: Ребята слушают рассказы о героизме..., Гагарин вынашивал мечту подняться в космос еще со времени посещения Саратовского клуба.

Случайный пропуск слова, или речевая недостаточность, - результат небрежности. Подобные ошибки часто возникают в устной речи, когда говорящий торопится и не следит за правильностью выражения мысли. Речевая недостаточность наносит серьезный ущерб не только стилистической, ной смысловой, стороне речи: в предложении нарушаются грамматические и логические связи слов, затемняется смысл.

Пропуск сова может совершенно исказить мысль и привести к абсурдности высказывания. Чего стоят, например, некоторые обьявления! У кассы цирка: “Дети до пятилетнего возраста проходят в цирк на руках”; на двери рентгенкабинета: “Делаем только срочные переломы”; в учреждении: “Страховая компания приглашает вас в любой четверг для получения травмы”. Не сразу и догадаешься, что маленьких детей в цирке родители должны держать на руках, что рентгенологи могут сделать лишь срочные снимки переломов, а страховая компания готова выплатить деньги по условиям страхования от травм в любой четверг.

Пропуск слова может стать причиной а л о г и з м а - сопоставления несопоставимых понятий. Например: “Сравните показатели первой таблицы с таблицей седьмой” (можно сравнивать показатели с показателями, а таблицы с таблицами); “Язык героев Шукшина резко отличается от персонажей других авторов” (можно сравнивать {язык персонажей только с языком героев других писателей); “Характеру Аркадия Кирсанова, как и его отцу, свойствен лиризм” (не лучще ли написать: Аркадий Кирсанов, как и его отец, склонен к лиризму).

В результате пропуска слова нередко происходит и подмена понятия. Например: “На выставке среди экспонатов был и филателист из Омска”. Но ведь экспонировался, конечно, не сам собиратель марок, а его альбом. Подобные нелепые н смешные речевые ошибки попадают в журнал “Крокодил” в рубрику “Нарочно не придумаешь”: “Больные, не посетившие амбулаторию в течение трех лет, выкладываются в архив”; “Татьяна заняла первое место среди девушек второго разряда”.

Подмена понятий встречается и в нашей речи: “ В кабинете литературы висят… великие писатели” (а не их портреты); “Павел Власов купил гармошку с тал ходить… с накрахмаленной грудью” (пропущено в рубахе).

Речевую недостаточность как распространенную ошибку cледует отличать от эллипсиса - стилистической фигуры, основанной нa сознательном пропуске того или иного члена предложения для создания особой выразительности. Наиболее экспрессивны эллиптические конструкции без глагола - сказуемого, передающие динамические движения: Я за свечку, свечка - в печку! Я за книжку - та бежать и вприпрыжку под кровать (К. Чуковский). При эллипсисе нет необходимости восстанавливать пропущенные! слова, так как смысл предложения ясен и введение в него уточняющих слов лишает его легкости, выразительности.

Литература Норман В. Ю “Грамматика говорящего”, изд. С-Пб, 1994 год Розенталь Д. Э., Голуб И. Б. “Секреты стилистики: правили хорошей речи”, изд. М., 1996 год Граудина А. К., Мескевич Г. И. “Теория и практика русского красноречия”, изд. М., 1989 год Виноградов С. И, Граудина В. Е. “Культура русской речи”. Изд. М., 1998 год