Иов, патриарх московский и всея руси. Установление Патриаршества в Русской Церкви
Поместный Собор Русской православной церкви 27-29 января 2009 года выберет патриарха Московского и всея Руси. Выборы пройдут в связи с кончиной 5 декабря 2008 года патриарха Алексия Второго.
Патриарх Московский и всея Руси - титул предстоятеля Русской православной церкви.
Патриаршество было учреждено в Москве в 1589 году. До этого времени Русская Церковь возглавлялась митрополитами и до середины XV века относилась к Константинопольскому Патриархату и не имела самостоятельного управления.
Патриаршее достоинство московским митрополитам было усвоено лично Вселенским Патриархом Иеремией II и подтверждено Соборами в Константинополе в 1590 и 1593 годах. Первым патриархом стал святитель Иов (1589-1605).
В 1721 году патриаршество было упразднено. В 1721 году Петр I учредил Духовную коллегию, впоследствии переименованную в Святейший Правительствующий Синод - государственный орган высшей церковной власти в Российской церкви. Патриаршество было восстановлено решением Всероссийского Поместного Собора 28 октября (11 ноября) 1917 года.
Титул "Святейший Патриарх Московский и всея Руси" принят в 1943 году патриархом Сергием по предложению Иосифа Сталина. До этого времени патриарх носил титул "Московский и всея России". Замена России на Русь в титуле патриарха связана с тем, что с возникновением СССР под Россией официально подразумевалась только РСФСР, в то время как юрисдикция Московской патриархии простиралась и на территорию прочих республик Союза.
Согласно Уставу Русской православной церкви, принятому в 2000 году, Святейший Патриарх Московский и всея Руси "имеет первенство чести среди епископата Русской православной церкви и подотчетен Поместному и Архиерейскому соборам... имеет попечение о внутреннем и внешнем благосостоянии Русской православной церкви и управляет ею совместно со Священным Синодом, являясь его председателем".
Патриарх созывает Архиерейские и Поместные соборы и председательствует на них, а также несет ответственность за исполнение их постановлений. Патриарх представляет Церковь во внешних сношениях, как с другими церквями, так и со светской властью. В его обязанности входит поддержание единства иерархии РПЦ, издание (совместно с Синодом) указов об избрании и назначении епархиальных архиереев, он осуществляет контроль за деятельностью архиереев.
Согласно уставу, "внешними отличительными знаками патриаршего достоинства являются белый куколь, зеленая мантия, две панагии, великий параман и предносной крест".
Патриарх Московский и всея Руси - епархиальный архиерей Московской епархии, состоящей из города Москвы и Московской области, Священноархимандрит Свято-Троицкой Сергиевой лавры, управляет патриаршими подворьями по всей стране, а также так называемыми ставропигиальными монастырями, подчиненными не местным архиереям, а напрямую Московской Патриархии.
В Русской Церкви титул Патриарха дается пожизненно, и это означает, что до самой смерти патриарх обязан служить Церкви, даже если он тяжело болен или находится в ссылке или заточении.
Хронологический список Патриархов Московских:
Игнатий (30 июня 1605 года - май 1606 года), поставлен Лжедмитрием I при живом Патриархе Иове и поэтому не включается в списки законных Патриархов, хотя поставлен с соблюдением всех формальностей.
Священномученик Гермоген (или Ермоген) (3 июня 1606 года - 17 февраля 1612 года), причислен к лику святых в 1913 году.
После кончины патриарха Адриана преемник не избирался. В 1700-1721 годах блюститель патриаршего престола ("Экзарх") - митрополит Ярославский Стефан (Яворский).
Московские патриархи в 1917-2008 годах:
Святитель Тихон (Василий Иванович Белавин; по другим данным Беллавин, 5 (18) ноября 1917 года - 25 марта (7 апреля) 1925 года).
Произошло прискорбное событие в жизни мирового православия: его центр, Константинополь, был захвачен турецкими завоевателями. Золотые кресты над куполами храмов сменились османскими полумесяцами. Но Господу было угодно возродить величие Его церкви в славянских землях. Патриаршество на Руси стало символом наследования Москвой религиозного лидерства повергнутой Византии.
Независимость Русской Церкви
Ещё задолго до того, как официально произошло учреждение в России патриаршества, зависимость Русской Церкви от Византии носила лишь номинальный характер. С начала XV века над православным Константинополем висела угроза, исходящая от его постоянного врага ― Османской империи. В расчёте на военную поддержку Запада он был вынужден поступиться религиозными принципами и на Соборе 1438 года заключить унию (союз) с западной церковью. Это безнадёжно подорвало авторитет Византии в глазах православного мира.
Когда же в 1453 году турки овладели Константинополем, Русская Церковь стала практически самостоятельной. Однако статус, дающий ей полную независимость, необходимо было узаконить в соответствии с существовавшими тогда каноническими правилами. С этой целью в Москву прибыл Константинопольский Патриарх Иеримия II, который 26 января 1589 года совершил поставление первого русского Патриарха ― Иова (в миру Иоанна).
Этому акту суждено было свершиться в Успенском соборе Кремля. Записи современников свидетельствуют, что вся Москва собралась тогда на площади, тысячи людей стоя на коленях внимали благовесту соборных колоколов. Этот день стал одним из самых значимых в истории Русской Православной Церкви.
На следующий год Собор восточных иерархов окончательно закрепил за Русской Церковью статус автокефальной, то есть независимой. Правда в "Диптихе Патриархов" ― установленном порядке их перечисления - патриарху Иову было отведено лишь пятое место, но оно не являлось умалением его достоинства. Русские люди восприняли это с должным смирениям, сознавая молодость своей церкви.
Роль царя в установлении патриаршества
Среди историков бытует мнение, что введение патриаршества в России было инициировано лично государем. В хрониках того времени рассказывается о том, как во время своего визита в Москву Антиохийский патриарх Иоаким был принят царём, и на литургии митрополит Дионисий, подойдя к высокому гостю, благословил его, что по Уставу Церкви было совершенно недопустимо.
В этом жесте усматривают намёк царя на учреждение в России патриаршества, так как подобное вправе был совершить лишь архиерей, равный своим саном иноземному патриарху. Это действие могло быть совершено только по личному указанию царя. Так что Феодор Иоаннович не мог остаться в стороне от столь важного дела.
Первый российский патриарх
Выбор кандидатуры первого патриарха был весьма удачным. С самого начала своего правления только что избранный предстоятель развернул активную деятельность по укреплению дисциплины среди церковнослужителей и повышению их нравственного уровня. Он также приложил немало сил к просвещению широких народных масс, обучению их грамоте и распространению книг, содержащих Священное Писание и святоотеческое наследие.
Свою земную жизнь патриарх Иов завершил как истинный христианин и патриот. Отвергая всякую ложь и беспринципность, он отказался признать подступавшего в те дни к Москве Лжедмитрия и был заточён его сторонниками в Успенский Старицкий монастырь, из которого вышел больным и ослепшим. Своей жизнью и смертью он явил всем будущим предстоятелям жертвенный пример служения Русской Православной Церкви.
Роль российской церкви в мировом православии
Церковь была молода. Несмотря на это, российские иерархи пользовались неоспоримым авторитетом среди представителей высшего духовенства всего православного мира. Часто он опирался на экономические, политические и даже военные факторы. Особенно это стало очевидным после падения Византии. Восточные патриархи, лишённые своей материальной базы, постоянно были вынуждены приезжать в Москву в надежде получить помощь. Это продолжалось не один век.
Учреждение патриаршества сыграло важную роль в упрочении национального единства народа. Это проявилось с особой силой в Смутное время, когда казалось, что государство стояло на грани потери своего суверенитета. Достаточно вспомнить самоотверженность патриарха Гермогена, ценой собственной жизни сумевшего поднять россиян на борьбу с польскими оккупантами.
Выборы российских патриархов
Учреждение патриаршества в Москве, как было сказано выше, совершил Константинопольский патриарх Иеремия II, но все последующие предстоятели церкви избирались высшими российскими церковными иерархами. С этой целью всем епископам от имени государя рассылалось повеление явиться в Москву для избрания патриарха. В начале практиковалась открытая форма голосования, но со временем её стали проводить при помощи жребия.
В последующие годы преемственность патриаршества просуществовала вплоть до 1721 года, когда указом Петра I оно было упразднено, и руководство Русской Православной Церковью было возложено на Священный Синод, представлявший собой лишь министерство по делам религии. Такое вынужденное безглавие церкви продолжалось вплоть до 1917 года, когда она наконец вновь обрела своего первосвятителя в лице Патриарха Тихона (В.И. Белавина).
Российское патриаршество сегодня
В настоящее время Русскую Православную Церковь возглавляет её шестнадцатый предстоятель ― патриарх Кирилл (В.М. Гундяев), интронизация которого совершилась 1 февраля 2009 года. На патриаршем престоле он сменил закончившего свой земной путь Алексия II (А.М. Ридигера). С того дня, когда произошло учреждение в России патриаршества, и вплоть до настоящих времён, патриарший престол являет собой тот фундамент, на котором зиждется всё здание российской церкви.
Нынешний российский первосвятитель несёт своё архипастырское послушание, опираясь на поддержку епископата, клира и широких масс прихожан. Следует заметить, что, согласно церковной традиции, этот высокий сан не наделяет его обладателя какой-либо исключительной святостью. В совете епископов патриарх является лишь старшим среди равных. Все свои ключевые решения по управлению делами церкви он принимает коллегиально с другими архиереями.
Установление Патриаршества в Русской Церкви стало следствием роста ее значения и влияния в православном мире, что к исходу XVI в. обозначилось особенно ярко. В то же время нельзя не видеть в учреждении Патриаршества на Руси несомненного проявления Промысла Божия. Русь не только получала свидетельство своего усилившегося духовного значения в православном мире, но и укреплялась перед лицом грядущих испытаний Смутного времени, в которых именно Церкви будет суждено выступить в качестве силы, организовавшей народ на борьбу с иноземной интервенцией и католической агрессией.
Возникновение идеи Московского Патриаршества тесно связано с установлением автокефалии Русской Церкви. После утверждения независимого от греков статуса Московской митрополии стало осознаваться то исключительное значение Русской Церкви в православном мире, которое она получила как наиболее влиятельная, многочисленная, а главное – связанная с бытием единственного в мире православного государства Поместная Церковь. Было очевидно, что рано или поздно, Патриарший престол будет утвержден в Москве, государь которой стал преемником Императоров Ромеев и уже к середине XVI в. увенчался царским титулом. Однако возведению Московской Митрополии на степень Патриаршества в то время мешали напряженные отношения с Константинопольским Патриархатом, обиженным на Русь за переход к автокефалии и горделиво не желавшим ее признавать. В то же время без согласия Восточных Патриархов самостоятельное провозглашение Русского Митрополита Патриархом было бы незаконным. Если царя на Москве можно было поставить самим, силой и авторитетом православной державы, то учреждать Патриаршество без предварительного решения этого вопроса первенствующими кафедрами было невозможно. Исторические обстоятельства сложились благоприятно для завершения программы автокефалии Русской Церкви через установление Патриаршества лишь к исходу XVI столетия, в правление царя Феодора Иоанновича.
По традиции, идущей от Карамзина, Феодора нередко изображают слабовольным, едва ли не слабоумным и недалеким монархом, что мало соответствует действительности. Феодор лично водил в бой русские полки, был образован, отличался глубокой верой и необычайным благочестием. Отход Феодора от дел управления скорее был следствием того, что глубоко верующий царь не мог примирить в своем сознании несоответствие христианских идеалов и жестоких реалий политической жизни Русского государства, сложившихся в годы жестокого правления его отца – Иоанна Грозного. Феодор избирал своим уделом молитву и тихую, мирную жизнь рядом со своей верной супругой – Ириной Годуновой. Реальным правителем государства стал ее брат Борис Годунов – талантливый и энергичный политик.
Безусловно, Годунов был честолюбив. Но в то же время это был великий государственник и патриот, создавший масштабную программу реформ с целью преобразования Российского государства, усиления его мощи и международного престижа. Но, к сожалению, великое предприятие Годунова не имело под собой прочного духовного основания и далеко не всегда исполнялось приемлемыми в нравственном отношении средствами (хотя доказательств причастности Годунова к убийству царевича Димитрия, как не было ранее, так нет и сейчас), что стало одной из причин краха его замыслов. Кроме того, и сам русский народ после ужасов опричнины сильно оскудел в духовно-нравственном смысле и был весьма далек от блестящих державных замыслов Бориса. Тем не менее, Годунов ревновал о величии России. И идея Русского Патриаршества в значительной степени также укладывалась в разработанную им программу, что сделало Годунова решительным ее сторонником. Именно Борис помог довести программу утверждения Патриаршества на Руси до логического конца.
Первый этап подготовки к установлению Русского Патриаршества был связан с приездом в Москву Антиохийского Патриарха Иоакима в 1586 г. Это событие инициировало активность годуновских дипломатов в достижении Патриаршего достоинства для Предстоятеля Русской Церкви. Иоаким приехал сначала в пределы Западной Руси, а оттуда направился за милостыней в Москву. И если в Речи Посполитой Патриарху пришлось быть свидетелем нового натиска католиков на Православие и практически полного развала церковной жизни Киевской митрополии накануне Брестской унии, то в царственной Москве Иоаким увидел воистину величие и славу Третьего Рима. Когда Патриарх Иоаким прибыл в Россию, его встретили с большим почетом.
Главной целью Патриаршего визита было собирание милостыни. На Антиохийской кафедре висел гигантский по тем временам долг – 8 тыс. золотых. Русских появление Иоакима в Москве весьма заинтересовало: впервые в истории Восточный Патриарх приехал в Москву. Но в сознании Годунова и его помощников этот беспрецедентный эпизод почти мгновенно и неожиданно вызвал к жизни проект, призванный реализовать на практике идею учреждения Московского Патриаршества.
После того, как Иоаким был с почетом принят царем в Кремле, ему, естественно, нужно было встретиться с Митрополитом Московским и всея Руси Дионисием. Но Предстоятель Русской Церкви почему-то не давал о себе знать и никаких шагов навстречу Иоакиму не делал, визита не наносил. Митрополит Дионисий, хотя и конфликтовал с Годуновым позднее, но, вероятно, в это время действовал с ним вполне согласованно.
Иоакима почтили по московским меркам невероятно: пригласили на обед к царю сразу в тот же день, когда состоялся первый прием у государя. В ожидании обеда его отправили в Успенский собор Московского Кремля, где совершал богослужение Дионисий. Похоже, что все было тщательно продумано: Иоаким прибыл как смиренный проситель, а Дионисий вдруг предстал пред ним в блеске роскошных облачений, окруженный многочисленным русским духовенством в блистающем своим великолепии соборе. Его облик вполне соответствовал положению Предстоятеля самой крупной и влиятельной в мире Поместной Православной Церкви, хотя носил он при этом всего лишь скромный сан митрополита.
Далее произошло нечто невообразимое. Когда Патриарх Иоаким вошел в Успенский собор, он был встречен здесь Митрополитом Дионисием. Но Иоаким не успел и рта раскрыть, как вдруг его, Патриарха, благословил Митрополит Дионисий. Митрополит Московский благословил Патриарха Антиохийского. Патриарх, конечно, был удивлен и возмущен такой дерзостью. Иоаким начал было говорить нечто насчет того, что негоже Митрополиту первым благословлять Патриарха. Но слушать его не стали и даже не пригласили служить литургию (иначе, ее пришлось бы возглавлять не Дионисию, а Иоакиму). Более того, Патриарху не предложили хотя бы пройти в алтарь. Бедный восточный проситель простоял у заднего столпа Успенского собора во продолжение всей службы.
Таким образом, Иоакиму было явно показано, кто здесь проситель милостыни, а кто Предстоятель по-настоящему великой Церкви. Это конечно было оскорблением, и нанесено оно было Патриарху вполне сознательно. Похоже, все было рассчитано и продумано до мелочей. Насколько здесь имела место личная инициатива Дионисия, сказать трудно. Вероятнее, что все режиссировал Годунов. Смысл акции был вполне прозрачен: к Русскому государю греческие Патриархи обращаются за помощью, но при этом на Московской кафедре почему-то находится всего лишь Митрополит. Это был явный знак Восточным Патриархам, предложение подумать над устранением этого несоответствия. Иоакиму дали понять: раз уж просите и получаете, то должны и отплатить приведением статуса Предстоятеля Русской Церкви в соответствие с ее реальным местом в православном мире.
Понятно, что больше никакой охоты встречаться с Дионисием у Иоакима не появлялось. Дальнейшее обсуждение проблемы Русского Патриаршества с греками взял на себя Годунов, который и вел тайные переговоры с Иоакимом. Иоаким не был готов к столь неожиданному для него предложению об учреждении в Москве Патриаршего престола. Решить этот вопрос самостоятельно он, конечно, не мог, но обещал посоветоваться об этом с другими Восточными Патриархами. На данном этапе Москва удовлетворилась достигнутым.
Теперь решающее слово было за Константинополем. Но в Стамбуле в это время происходили весьма драматические события. Незадолго до приезда Иоакима в Россию там был низложен Патриарх Иеремия II Транос, на место которого турки поставили Пахомия. Последний, в свою очередь, также вскоре был изгнан и заменен Феолиптом, сумевшим заплатить турецким властям немалую сумму за Патриаршую кафедру. Но и Феолипт недолго пробыл на Патриаршестве. Он также был смещен, после чего из ссылки в Стамбул возвратили Иеремию. Первоначальные хлопоты об утверждении Московского Патриаршества пришлись как раз на время этой смуты на Константинопольской Патриаршей кафедре. Естественно, что послание Московского государя и деньги, посланные Феолипту, где-то затерялись. Феолипт вообще отличался жадностью и мздоимством. После того как он был низложен, и в Константинополе вновь утвердился Иеремия II, обнаружилось, что дела Патриархии находятся в крайне плачевном состоянии. Храмы были разграблены, денежные средства разворованы, Патриаршая резиденция отобрана турками за долги. Патриарший собор Божией Матери Всеблаженной – Паммакаристы за долги Феолипта также был отобран мусульманами и обращен в мечеть. Иеремия вернулся из ссылки на пепелище. Нужно было устраивать новую Патриархию: кафедральный храм, резиденцию. Но денег на все это у Иеремии не было. Однако опыт Иоакима Антиохийского показал: можно обратиться в богатую Москву, которая столь уважает Восточных Патриархов, что в деньгах не откажет. Однако Иеремия был не в курсе уже имевших место переговоров относительно Московского Патриаршества, начатых при его предшественнике.
Иеремия выехал в Москву. Этой поездке суждено было стать судьбоносной для Русской Церкви. Промысл Божий даже беды Православия, как всегда, обернул в конечном счете к его благу. Тяготы Константинопольского Патриархата обратились утверждением Патриархата Московского к вящей славе Божией и укреплению Православия. Иеремия в 1588 г. так же, как и Иоаким, сначала отправился в Западную Русь, откуда поехал далее, в Московию. В Речи Посполитой Патриарху Константинопольскому также довелось стать свидетелем крайнего ухудшения положения православных. Тем большим был контраст, когда Иеремия прибыл в блистательную столицу православного царства.
Надо отметить, что Иеремия, прибыв в Смоленск, свалился буквально «как снег на голову», к полному изумлению московских властей, потому что здесь еще ничего не знали о переменах происшедших на Константинопольской кафедре. Москвичи не ожидали увидеть Иеремию, о возвращении которого на кафедру здесь не знали. При этом вместо ожидаемого благоприятного ответа на просьбу Московского государя об учреждении на Руси Патриаршества москвичи услышали от Иеремии только разговоры о милостыне. Нетрудно представить себе настроение людей Годунова, столкнувшихся с неизвестным им Первосвятителем, который к тому же ничего не ведал о чаяниях Москвы иметь собственного Патриарха.
Тем не менее, Патриарха Иеремию приняли пышно, с максимальными почестями, которые стали еще большими после того, как разведка донесла: Патриарх настоящий, законный, а не самозванец. Сопровождали Иеремию в его поездке в Россию митрополит Иерофей Монемвасийский и архиепископ Арсений Элассонский, ранее преподававший греческий язык во Львовской братской школе. Оба эти архиерея оставили ценные воспоминания о поездке Иеремии в Москву, по которым мы отчасти можем судить о том, как протекали переговоры об учреждении Московского Патриаршества.
Ввиду перемен на Константинопольской кафедре пришлось все переговоры о Московском Патриархате начинать сначала. Но изменения произошли не только в Стамбуле, но и в Москве. К этому времени конфликт между Годуновым и митрополитом Дионисием закончился в 1587 г. низложением последнего (Дионисий ввязался в боярский заговор и вместе с другими противниками Годунова выступил перед царем Феодором с безнравственным предложением развестись с Ириной Годуновой по причине ее бесплодия). На место Дионисия был возведен Ростовский архиепископ Иов, которому и суждено будет стать первым Русским Патриархом
Иова историки нередко представляют как послушного исполнителя воли Бориса Годунова и чуть ли не соучастника его интриг. Едва ли это справедливо. Иов несомненно был человеком святой жизни. То, что Церковь причислила Иова к лику святых в 1989 г., когда праздновалось 400-летие Московского Патриаршества, – это, конечно, не случайность, связанная с юбилеем. Канонизация Иова готовилась еще в середине XVII в., при первых Романовых, не любивших Годунова, при котором их род сильно пострадал. Но в середине XVII в. прославление не успели подготовить, а при Петре I, когда упразднили Патриаршество, канонизировать первого Русского Патриарха уже было невозможно по политическим мотивам. Так что святость Иова, напротив, может стать отправной точкой для предположения, что, быть может, не все то негативное, что традиционно приписывали Годунову, имело место в действительности? Об этом заставляет задуматься прежде всего та поддержка, которую действительно оказывал Годунову св. Иов в его лучших начинаниях.
Факты подтверждают, что святитель Иов вовсе не был послушным слугой Годунова, а при случае мог и резко возразить Борису. Это подтверждает знаменитый эпизод, связанный с попыткой Годунова открыть в Москве некое подобие университета на западноевропейский манер. Иов решительно воспротивился этому: пример вовлечения тысяч православных недорослей в католичество через иезуитские школы Речи Посполитой был слишком свеж и нагляден. Годунов тогда был вынужден отступить.
Иов был настолько яркой личностью, что еще в молодости был замечен Иоанном Грозным. Будущий Патриарх пользовался огромным авторитетом и у Феодора Иоанновича. Иов отличался огромным умом и великолепной памятью, был весьма начитан. Причем, все это сочеталось с глубоко духовным устроением души святителя. Но даже если предположить, что проводя Иова в Митрополиты, а затем и в Патриархи, Годунов действовал по политическим соображениям, это отнюдь не бросает тени на св. Иова. Ведь Борис выступал за утверждение Патриаршества в Москве, усиление престижа Русской Церкви и Русского государства. Поэтому неудивительно, что в Предстоятели Русской Церкви, которой скоро суждено будет стать Патриархатом, был выдвинут Борисом именно Иов как человек самых выдающихся качеств. Какие бы политические цели Годунов не преследовал, дело утверждения Патриаршества на Руси, совершаемое через него, было в конечном счете проявлением Промысла Божия, а не плодом чьего-либо расчета. Борис Годунов стал по сути орудием этого Промысла.
Иеремия Константинопольский был принят в Москве с большими почестями. Его поселили на Рязанском подворье. Но... облекли не только почетом, но и надзором. Какое-либо общение Патриарха с кем бы то ни было, особенно с иностранцами, категорически воспрещалось. Вскоре Иеремию принял царь. Причем, Патриарх ехал во дворец с почетом – "на осляти". Прием был роскошным. Патриарх Иеремия прибыл не с пустыми руками. Он привез в Москву множество мощей, в том числе: шуйцу апостола Иакова, перст Иоанна Златоуста, часть мощей св. царя Константина и проч. Иеремию одарили ответно кубками, деньгами, соболями и бархатом.
Затем начались переговоры с Патриархом, которые вел Годунов. Прежде всего речь шла о главном – о Русском Патриаршестве. Но каких-либо обязательств на сей счет перед русскими Иеремия не имел. Конечно, это не могло не вызвать разочарования Годунова. Но Борис как тонкий политик решает действовать более настойчиво. Можно было бы, разумеется, вновь писать письма другим Восточным Патриархам, ждать, пока они соберутся и совместно обсудят вопрос и что-либо решат. Но Годунов сообразил, что при умелом подходе все можно сделать гораздо быстрее, так как неожиданно в Москве впервые оказался сам Константинопольский Патриарх. В этом видели несомненный Промысл Божий, о чем прямо сказал царь Федор Иоаннович в своей речи в боярской думе. Теперь предстояло повернуть дело так, чтобы Иеремия согласился на поставление Патриарха Московского. Это была сложная задача для годуновских дипломатов. Но они с блеском с ней справились.
Прежде всего Иеремию просто оставили в покое на его Рязанском подворье на довольно длительное время. Приехавший в Москву в июне 1588 г. Патриарх в итоге вынужден был пробыть в Белокаменной почти целый год. Иеремия жил на царском содержании, в полном достатке и, наверняка, в гораздо лучших условиях, чем у себя в Стамбуле. Но никому из москвичей или иностранцев видеться с Патриархом по-прежнему не дозволялось. Фактически это был домашний арест в самых роскошных условиях.
Горделивые греки не сразу вникли в ситуацию. Поначалу Иеремия, которому через посыльных от царя и Годунова настойчиво предлагали идею Русского Патриаршества, наотрез отказывался, говоря, что без соборного обсуждения сам он такого важного вопроса решить не может. Но томление в "золотой клетке" стало сказываться, и Патриарх ответил, что он, впрочем, мог бы учредить на Москве такую автокефалию, какую имела Охридская архиепископия. При этом от москвичей требовалось поминать Константинопольского Патриарха за богослужением и брать от него Святое Миро. Понятно, что такое предложение в Москве всерьез воспринимать не могли: уже полтора века Русская Церковь была полностью автокефальной, и времена были не те, чтобы получать от греков подобные подачки.
Тем не менее, Иерофей Монемвасийский осуждал Иеремию даже за эту мизерную уступку русским. А дальше в поведении Иеремии появляются весьма своеобразные черты. Иерофей отмечал в своих записках, что Иеремия поначалу заявил о своем нежелании давать Москве Патриаршество, но потом начал говорить, что если русские захотят, то он сам останется здесь Патриархом. Едва ли самому Иеремии принадлежала идея остаться в Москве навсегда. Скорее всего это был хитроумный план Годунова, в основе которого лежала мысль о том, что дело следует начать с предложения Иеремии самому остаться в России. Вероятно, впервые эта мысль была высказана при Иеремии с подачи Годунова теми рядовыми лицами из числа русских, которые были приставлены к Патриарху для услужения (и надзора) – их мнение было неофициальным и ни к чему не обязывало.
Иеремия, по словам укорявшего его за это Иерофея, увлекся этим предложением и, не посоветовавшись с другими греками, действительно решил остаться в России. Но Патриарх обманулся приманкой – на деле то была лишь затравка, с которой начались уже настоящие переговоры не о переезде в Москву Патриарха из Стамбула, а об учреждении нового Патриаршества – Московского и всея Руси. Хотя, быть может, москвичи в качестве запасного варианта все же были готовы и на то, чтобы Константинопольский Патриарх остался жить в Москве. Такой вариант мог оказаться очень ценным и для Москвы, и для Православия в целом. Москва получила бы фактическое подтверждение своего преемства от Царьграда и буквальное основание для именования Третьим Римом. При этом Западная Русь, находившаяся в юрисдикции Константинополя, автоматически переходила бы в ведение Патриарха, переезжавшего в Москву. Тем самым создавалась реальная основа для воссоединения воедино двух половин Русской Церкви (кстати, наличие именно такого варианта – перенесения Вселенского Патриаршества в Москву, ставшего известным в Риме и Речи Посполитой, подстегнуло в дальнейшем действия западнорусских епископов-предателей к заключению унии с Римом). Москва в данном случае могла бы полностью подтвердить свое реальное первенство в православном мире, получив первое место в диптихах Патриархов.
Но у этого проекта были и отрицательные стороны, которые в конце концов перевесили его преимущества и заставили Годунова добиваться создания нового, именно Русского Патриархата в Москве, а не довольствоваться переносом Патриаршей кафедры из Стамбула. Во-первых, неизвестно было, как на все это отреагируют турки и греки: вполне возможно было, что почин Иеремии не нашел бы отклика в Константинополе, и там могли просто избрать на его место нового Патриарха. Россия при таком повороте событий осталась бы ни с чем. Во-вторых, сказывалось уже ставшее на Руси традицией подозрительное отношение к грекам, истоки которого восходили к Флорентийской унии. При всем уважении к достоинству Восточных Патриархов русские по-прежнему не доверяли грекам. Здесь было и некоторое сомнение в их Православии, и политическое недоверие как к возможным агентам Османской империи. Кроме того, Вселенский Патриарх-грек был бы в Москве фигурой, влиять на которую царю было бы намного труднее: а власть на Руси к этому времени уже привыкла держать под своим контролем дела церковные. И наконец, можно было опасаться, что Патриарх-грек будет больше печься о делах своих соотечественников, чем о Русской Церкви. Сбор милостыни для Восточных кафедр в таких условиях грозил вылиться в серьезное перераспределение русского золота в пользу греческих Патриархатов.
Поэтому правительство Годунова решило все же добиваться своего, Русского Патриаршества. И тогда в ход пошла хитрая дипломатическая комбинация: ссылаясь на то, что на Московской Митрополичьей кафедре уже пребывает Иов, Иеремии было предложено жить во Владимире, а не в Москве. При этом русские дипломатично ссылались на то, что Владимир – это формально первая кафедра на Руси (если не считать потерянного к этому времени Киева).
Но как ни велико было желание Иеремии жить в России, в почете и богатстве, без страха пережить от турок новые гонения и унижения, Патриарх прекрасно понимал, что предложенный ему вариант абсолютно неприемлем. Владимир был весьма захолустным городишком. Древняя столица, центр Русской Церкви – все это было в прошлом. К концу XVI в. Владимир стал заурядной провинцией. Поэтому естественно, что Иеремия дал отрицательный ответ на это предложение. Он говорил, что Патриарх должен быть рядом с государем, как это издревле было в Константинополе. Иеремия настаивал на Москве. Завязались новые переговоры, во время которых Иеремия, очевидно, поставил себя в безвыходное положение, сгоряча дав какие-то обещания, от которых ему затем неудобно было отказаться. В конце концов посланцы царя Феодора завили Иеремии что, если он сам не хочет быть Патриархом на Руси, то должен поставить на Москву Патриарха из русских. Иеремия пытался возражать, заявляя, что он не может этого решить самолично, но все же в итоге вынужден был дать обещание поставить Иова Патриархом Московским.
17 января 1589 г. царь созвал боярскую думу вместе с Церковным Собором: в Москву прибыли 3 архиепископа, 6 епископов, 5 архимандритов и 3 соборных старца монастырских. Феодор объявил о том, что Иеремия не желает быть Патриархом во Владимире, а свести ради него с Московской кафедры такого достойного Митрополита, как Иов, невозможно. Кроме того, Иеремия в Москве едва ли, как сказал Феодор, смог бы исполнять при царе свое Патриаршее служение, не зная ни языка, ни особенностей русской жизни. Поэтому царь объявил о своем решении просить у Иеремии благословения на поставление Иова в Патриархи града Москвы.
После заявления царя в думе уже началось обсуждение таких тонкостей, как вопрос о необходимости участия Иеремии в чине поставления Иова и возведении ряда русских епархий на степень митрополий и архиепископий. Судя по всему, вопрос об учреждении Патриаршества на Руси сочли окончательно решенным. Речь царя доказывала, что Иеремия в ходе переговоров с Годуновым полностью сдался на требования Москвы и готов поставить Русского Патриарха.
Так все было решено. Конечно, у всей этой затеи был сильный политический привкус, и в нажиме на Иеремию можно усмотреть много моментов, способных вызвать смущение. И все же устроение Патриаршества на Руси было не какой-то пустой игрой амбиций, а делом, крайне важным для Русской Церкви и мирового Православия. И это подтверждается исключительно высоким авторитетом тех людей, праведных и святых, которые выступили инициаторами этого начинания – царя Феодора Иоанновича и будущего св. Патриарха Иова.
С самого начала царь и Годунов, вероятно, не мыслили иных кандидатов на Патриаршество помимо Иова. И хотя Московский Синодальный Сборник говорит о том, что Патриархом решено было поставить "кого Господь Бог и Пречистая Богородица, и великие чудотворцы московские изберут", в том, что именно Иов будет возведен в сан Патриарха, сомнений ни у кого не было. Но такой выбор был вполне оправдан: Иов наиболее подходил на роль Патриарха, что было особенно важно при учреждении нового Патриаршего устроения Русской Церкви. Впрочем, в данном случае нельзя говорить о какой-либо неканоничности: ведь и в Византии было в порядке вещей назначать Патриарха одним лишь императорским указом.
В то же время 17 января была собрана дума совместно с Освященным Собором, и государь предложил обратиться к Иову, спросив Митрополита, как он размыслит относительно всего дела с учреждением Патриаршества. Иов ответил, что он вместе со всеми архиереями и Освященным Собором «положили на волю благочестивого государя царя и великого князя, как о том благочестивый государь, царь и великий князь Феодор Иоаннович произволит».
После этого заседания думы вопрос об учреждении Патриаршества казался уже настолько решенным, что царь послал к Патриарху Иеремии думного дьяка Щелкалова за письменным изложением константинопольского чина Патриаршего поставления. Иеремия чин представил, но он показался русским чрезвычайно скромным. Тогда решено было создать свой собственный чин, переработав константинопольский Патриарший и московский Митрополичий чины интронизации. Причем, в новый московский Патриарший чин ввели характерную особенность старого русского чина, которая, конечно, была совершенно нелогичной и ненужной: стало традицией, что Митрополита Московского на Руси при настоловании повторно хиротонисали. Этот обычай появился скорее всего по той причине, что в XVI столетии было немало случаев, когда на Митрополию избирали игуменов и архимандритов – лиц, не имевших архиерейского сана, которых затем рукополагали вместе с интронизацией.
Прошло полгода со времени приезда Иеремии в Москву, прежде чем все дело установления Русского Патриаршества успешно завершилось. На 23 января 1589 г. было назначено избрание Патриарха, что было соблюдено уже почти что как формальность. Решено было избрать трех кандидатов, на которых указали власти: Александра, архиепископа Новгородского, Варлаама, архиепископа Крутицкого и Иова, Митрополита Московского и всея Руси.
23 января в Успенский собор прибыли Иеремия и члены Освященного Собора. Здесь в Похвальском приделе – традиционном месте избрания кандидатов в Митрополиты, было совершено избрание кандидатов на Патриаршество. Интересно, что в выборах не участвовали Иеремия и сами кандидаты, уже заранее знавшие о том, что их изберут. Затем все участвовавшие в выборах архиереи во главе с Патриархом Константинопольским прибыли во дворец. Здесь Патриарх Иеремия доложил царю о кандидатах, и Феодор из троих выбрал на Московское Патриаршество Иова. Только лишь после этого избранного Патриарха Московского призвали во дворец, и он впервые в жизни встретился с Иеремией.
Наречение Иова в Патриархи было произведено в царских палатах, а не в Успенском соборе, как ранее планировал Иеремия. Это было сделано умышленно. Если бы наречение совершалось в соборе, то царь и Иов должны были бы благодарить Иеремию всенародно за оказанную им честь. Но чтобы избежать этого и не поднимать авторитет Константинопольского Патриарха слишком высоко, наречение было произведено в царских палатах, а само поставление совершено в Успенском соборе Московского Кремля 26 января 1589 г.
В Успенском соборе посредине храма были поставлены сидения для царя (в центре) и Патриархов (по бокам). Первым прибыл и облачился Иов, затем – Иеремия, после этого в храм торжественно вошел царь Феодор. Иеремия благословил его, после чего государь сел на свое место и пригласил Иеремию также сесть рядом, справа о себя. На скамьях воссело духовенство. Затем ввели Иова, который, как при архиерейской хиротонии, прочел исповедание веры и присягу. Затем Иеремия объявил его Патриархом Московским и всея России и благословил. После этого Иов также благословил Иеремию. Затем они облобызались, и Иов обошел с целованием других архиереев. Затем Иеремия вновь его благословил, и Иов удалился в Похвальский придел. Началась литургия, которую возглавлял Патриарх Иеремия. Центральным моментом поставления было следующее действие: Иеремия после Малого входа стоял у престола, а Иов по окончании Трисвятого был введен в алтарь через Царские врата. Иеремия совершил над ним вместе с всеми присутствовавшими архиереями полное епископское рукоположение вплоть до произнесения молитвы "Божественная благодать...". Далее литургию возглавляли уже два Патриарха вместе. После совершения литургии Иова вывели из алтаря на середину храма и произвели собственно настолование. Его трижды сажали на Патриаршее место с пением "Ис полла эти, деспота". После этого Иеремия и царь вручили разоблачившемуся Иову по панагии. Иеремия также передал ему роскошный клобук, украшенный золотом, жемчугом и каменьями, и не менее драгоценную и изукрашенную бархатную мантию. Все это богатство должно было еще раз наглядно показать Иеремии, где теперь воистину пребывают Рим и империя. После взаимных приветствий все трое – царь и два Патриарха – воссели на своих тронах. Затем царь, встав, произнес речь по случаю настолования и вручил Иову посох святого Петра, Митрополита Московского. Иов отвечал царю речью.
Интересно отметить, что Иов получил уже третью в своей жизни архиерейскую хиротонию, так как его уже рукополагали при поставлении на Коломенскую епископскую кафедру, затем – при поставлении в Московские Митрополиты, и вот теперь – при возведении на Патриаршество.
Затем был дан парадный обед у государя, во время которого Иов отлучался для того, чтобы совершить объезд Москвы «на осляти» с окроплением града святой водой. На следующий день Иеремия был впервые зван в палаты к Иову. Здесь произошел трогательный казус: Иеремия не хотел благословить Иова первым, ожидая благословения от нового Патриарха. Иов настаивал на том, что Иеремия как отец должен его благословить первым. Наконец, Иеремию удалось уговорить, и он благословил Иова, а затем сам принял благословение от него. В этот же день обоих Патриархов приняла у себя царица Ирина Годунова. Иеремию осыпали богатыми подарками и царь, и Иов, и прочие.
Вскоре после Патриаршей интронизации состоялось поставление в митрополиты Александра Новгородского и Варлаама Ростовского. Затем на степень митрополий были возведены также Казанская епархия, где митрополитом стал будущий святитель Ермоген, и Крутицкая епархия. Архиепископиями должны были стать 6 епархий: Тверская, Вологодская, Суздальская, Рязанская, Смоленская, а также еще не существовавшая к этому времени Нижегородская (но открыть ее в то время не удалось, и она была учреждена только в 1672 г.). К двум прежним епископиям – Черниговской и Коломенской – было решено добавить еще 6: Псковскую, Белозерскую, Устюжскую, Ржевскую, Дмитровскую и Брянскую, что, правда, выполнить при Иове так и не удалось (из названных кафедр открылась только Псковская).
С началом Великого Поста Иеремия стал проситься назад, в Стамбул. Годунов отговаривал его, ссылаясь на весеннюю распутицу и необходимость оформить документ об учреждении Патриаршества на Москве. В итоге была приготовлена т.н. "уложенная грамота". Характерным моментом этой грамоты, составленной в царской канцелярии, является упоминание о согласии всех Восточных Патриархов на учреждение в Москве Патриаршества, что вообще-то пока не соответствовало действительности. Устами Иеремии грамота вспоминает идею Москвы – III Рима, что не было одним лишь «красным словом». Следующим шагом утверждения авторитета Московского Патриархата должно было стать внесение его в Патриаршие диптихи на определенное место, соответствующее положению России, достаточно высокое. Русь претендовала на то, чтобы имя Московского Патриарха поминалось на третьем месте, после Константинопольского и Александрийского, перед Антиохийским и Иерусалимским.
Лишь после подписания грамоты обласканный и щедро одаренный царем Иеремия уехал в мае 1589 г. домой. По дороге он устраивал дела Киевской митрополии, и лишь весной 1590 г. вернулся в Стамбул. В мае 1590 г. там был собран Собор. На нем предстояло задним числом утвердить Патриаршее достоинство Московского Первосвятителя. На этом Соборе в Константинополе было только три Восточных Патриарха: Иеремия Константинопольский, Иоаким Антиохийский и Софроний Иерусалимский. Сильвестр Александрийский был болен и к началу Собора скончался. Замещавший его Мелетий Пигас, вскоре ставший новым Александрийским Папой, Иеремию не поддерживал, а потому не был приглашен. Но зато на Соборе было 42 митрополита, 19 архиепископов, 20 епископов, т.е. он был достаточно представителен. Естественно, что Иеремия, совершивший такой беспрецедентный в каноническом отношении акт, должен был оправдывать свои совершенные в Москве действия. Отсюда его ревность в защите достоинства Русского Патриарха. В итоге Собор признал Патриарший статус за Русской Церковью в целом, а не за одним лишь Иовом персонально, но утвердил за Московским Патриархом только пятое место в диптихах.
С критикой действий Иеремии вскоре выступил новый Александрийский Патриарх Мелетий, который считал неканоничными действия Константинопольского Патриарха в Москве. Но Мелетий все же понял, что происшедшее послужит благу Церкви. Как ревнитель православного просвещения он весьма надеялся на помощь Москвы. В итоге он признал за Москвой Патриаршее достоинство. На состоявшемся в Константинополе в феврале 1593 г. новом Соборе Восточных Патриархов Мелетий Александрийский, председательствовавший на заседаниях, выступил за Патриаршество Московское. На Соборе еще раз со ссылкой на 28 правило Халкидонского Собора было подтверждено, что Патриаршество на Москве, в городе православного царя, целиком законно, и что в дальнейшем право избрания Московского Патриарха будет принадлежать российским архиереям. Это было очень важно потому, что тем самым наконец-то был окончательно исчерпан вопрос об автокефалии Русской Православной Церкви: Константинопольский Собор признал ее законной. Но третьего места Московскому Патриарху все же не предоставили: Собор 1593 г. подтвердил только пятое место Русского Первосвятителя в диптихах. По этой причине в Москве на отцов этого Собора обиделись и положили его деяния под сукно.
Таким образом, учреждение Патриаршества в Москве завершило растянувшийся на полтора века период обретения Русской Церковью автокефалии, которая теперь уже становилась совершенно безупречной в каноническом аспекте.
Говоря об учреждении патриаршества на Руси, следует остановиться на предыстории данного вопроса, начав не с XVI века, а несколько ранее. После свержения золотоордынского ига и объединения удельных княжеств вокруг Москвы, Русь из раздробленного государства превратилась к середине XVI века в сильное, независимое, централизованное государство под властью православного государя. Бракосочетание князя Иоанна III с Софией Палеолог в 1472 году возвысило значение русского властителя, как преемника византийских императоров. Новый этап в истории политической власти на Руси — это венчание на царство Иоанна Грозного святителем Макарием в 1547 году. В то время это был единственный в мире православный царь, свободный от варварского притеснения, а Московское царство восприяло высокое служение третьего Рима. Формирование этой идеологии произошло после принятия Византией Ферраро-Флорентийской унии и последовавшего вскоре падения Константинополя под ударами турок магометан.
После венчания Московского государя святителем Макарием сан митрополита, стоящего во главе Русской Церкви, уже не соответствовал высокому положению ее Предстоятеля. По утвердившимся на Руси византийским представлениям, рядом с православным царем должен был находиться глава Церкви в сане патриарха. После этого, очевидно, на Руси появилась мысль об учреждении патриаршества, отголоском чего может служить Собор 1564 года, утвердивший за Предстоятелем Русской Церкви право ношения белого клобука.
Учреждению патриаршества на Руси способствовало тяжелое положение Константинопольского Патриархата. Начиная с середины XV века, после падения Константинополя, султан Мухамед II предоставил грекам относительную религиозную свободу. Патриарху Геннадию II Схоларию он дал полномочия над православной частью населения в Турецкой империи и, таким образом, вовлек его в административную структуру государства. Но в целом положение православных было бесправно, поэтому патриарх Геннадий Схоларий был вынужден вскоре покинуть кафедру.
В последующее время грекам при поставлении нового патриарха пришлось давать султану дары (бакшиш). Позднее это приняло обязательный характер. При возникавших разделениях в духовенстве на соперничающие партии каждая из них старалась предложить султану большую плату за поставление своего кандидата. Подобные разделения в духовенстве стимулировались турецким правительством, так как частая смена патриархов доставляла султану только выгоды. Все это ложилось тяжелым бременем на Церковь. Поэтому Константинопольские патриархи обращаются в Москву с просьбой о помощи. Обращаясь к московским митрополитам, они просят их быть ходатаями за них перед
царем. Русь всегда отзывалась на эти просьбы о помощи и посылала богатые милостыни на Восток. С конца XVI века Восточные патриархи лично посещают Русскую Церковь. Первый приезд Константинопольского патриарха в Россию и послужил толчком к началу конкретных усилий по учреждению патриаршества на Руси.
В 1584 году, после смерти царя Иоанна Грозного, царский престол занял его сын Феодор. Большую роль в управлении государством в это время играл брат царской жены Ирины, Борис Годунов. Набожность и любовь нового царя к Церкви способствовали оживлению мысли о необходимости учреждения патриаршества.
12 июня 1586 года в Москву прибыл патриарх Антиохийский Иоаким VI. 25 июня царь торжественно принял его. Патриарх вручил царю рекомендательные грамоты от патриархов Константинопольского Феолипта II и Александрийского Сильвестра, а также привезенные святыни: частицы мощей святых мучеников Киприана и Иустины, золотую панагию, частицу Животворящего Креста, ризы Богоматери, десницу царя Константина и др.
Вести переговоры об учреждении патриаршества в Москве было поручено Борису Годунову. Но Антиохийский патриарх не решился на этот шаг, сославшись на то, что такое важное дело подлежит компетенции всего Собора. Тогда его попросили ходатайствовать перед Восточными патриархами об утверждении в Москве патриаршества. К 4 июля все переговоры были закончены, и патриарх, совершив паломничество в Чудов и Троице-Сергиев монастыри, выехал из Москвы.
Спустя два года сменились Предстоятели как Русской, так и Константинопольской Церквей. На Московскую кафедру в декабре 1586 года был возведен архиепископ Ростовский Иов, а Константинопольский патриарший престол в третий раз занял бывший до того времени в ссылке патриарх Иеремия II. Он принадлежит к числу наиболее замечательных Византийских патриархов турецкой эпохи. Монашеский путь он начинал в обители Иоанна Предтечи близ Созополя, откуда был возведен на митрополичью кафедру в Лариссе, а после нее — на патриаршую. Став патриархом, он вскоре созвал Собор, на котором была осуждена симония, а также запрещен емватикий (подарки духовенства вновь назначенным архиереям).
Заняв Константинопольский престол в третий раз, патриарх Иеремия II нашел Церковь в крайне бедственном состоянии. Кафедральным собором завладели турки, превратив его в мусульманскую мечеть, а патриаршие кельи были разграблены и разрушены. Все это предстояло строить заново, а средств у патриарха не было. Поэтому он решил сам отправиться за помощью в Россию.
Его путь в Москву лежал через Речь Посполитую. Находясь во Львове, патриарх обратился к канцлеру Яну Замойскому с просьбой дать ему пропускную грамоту. Об их встрече известно из писем Яна Замойского. Он сообщает, что речь шла о возможности перенесения патриаршего престола в Киев, где некогда находилась кафедра Митрополита «всея Руси, а также Московии». Ян Замойский высказывает надежду о возможном объединении Православной Церкви с Католической. По словам канцлера, патриарх Иеремия также «не был чужд» этим проектам. Патриарх высказал свои соображения, очевидно, склоняясь к тому, чтобы оставить Константинополь.
Когда патриарх прибыл в Москву, из первой же беседы с ним стало ясно, что он приехал только за помощью, а Соборного решения об учреждении патриаршества на Руси не привез. Это поставило московское правительство перед выбором: либо отпустить его без больших субсидий — и тем самым лишиться возможности учредить патриаршество, открывшейся в связи с первым посещением Руси главой Вселенской Церкви; либо одарить его богатой милостыней в надежде, что данный вопрос будет решен на Востоке, хотя история с патриархом Иоакимом показала, что полагаться на словесные обещания нельзя, Наконец, можно было задержать патриарха Иеремию и убедить его поставить патриарха на Москве.
Был избран последний вариант, и на это были особые причины. К тому времени стало известно содержание переговоров канцлера Яна Замойского с патриархом Иеремией по дороге в Москву, что очень встревожило русское правительство и побудило его к более энергичным действиям. Патриарха окружили людьми, которые умело убеждали его, стараясь склонить к признанию возможности поставить на Руси патриарха самому.
Постепенно патриарх Иеремия стал склоняться к признанию за Русской митрополией автокефалии, подобно Охридской. Это не понравилось митрополиту Монемвасийскому Иерофею, однако патриарх на его доводы сказал: «Но если они хотят, то я останусь в Москве Патриархом».
В Москве понимали, что иметь во главе Русской Церкви Вселенского патриарха весьма лестно, но, с другой стороны, видеть на Московском престоле подданного турецкого султана было нежелательно.
Для обсуждения данного вопроса царь созвал боярскую думу. Всю инициативу, как мы видим, берет на себя не Церковь, а правительство. Оно допускало и такую возможность, чтобы Иеремия был лишь титулярным патриархом и жил во Владимире, а фактически Русской Церковью по-прежнему управлял бы святитель Иов. В этом случае после смерти Иеремии его преемником стал бы уже русский патриарх. Зная также византийское представление о неразрывности патриарха и царя, русские были уверены, что, согласившись на патриаршество в принципе, Иеремия не захочет быть в удалении от царя, и тогда ему придется поставить патриархом другого кандидата — русского.
13 января 1589 года к Константинопольскому патриарху отправилось официальное посольство в составе боярина Бориса Годунова и дьяка Андрея Щелкалова, которые от имени царя просили, чтобы он «благословил и поставил в Патриархи из Российского собору преосвященного Митрополита Иова». Патриарх Иеремия вынужден был, по выражению митрополита Иерофея, «нехотя против своей воли согласиться поставить Патриарха, а самому отпроситься домой». Иначе рассказывает об этом архиепископ Элассонский Арсений: «Преславный и превеликий Константинопольский Вселенский Патриарх ответил на это посланным Собором епископам: Да свершится воля Всемогущего всеми благословляемого Господа, чье решение всегда правильно, да свершится также желание величайшего царя всея Руси, Владимирского, Московского и всего Северного края, и достопочтеннейшей повелительницы, царицы Ирины, а также епископов и Собора!».
На Соборе царь рассказал об истории отношений русской и греческой иерархий, а также о ходе переговоров, и предложил Собору посоветоваться о том, как благополучно совершить это важное дело. Отцы Собора, посоветовавшись, всецело положились на волю государя. Поскольку Чин поставления митрополитов показался недостаточно торжественным, был утвержден новый Чин, составленный патриархом Иеремией.
23 января 1589 года в Успенском соборе в присутствии патриарха Иеремии состоялось избрание и наречение первого Русского Патриарха. По указанию патриарха Иеремии русские архиереи избрали трех кандидатов в патриархи и по три кандидата на каждую митрополичью кафедру — в Великий Новгород, Казань и Ростов. После избрания всем освященным Собором отправились в царские палаты. Из трех кандидатов в патриархи царь избрал митрополита Иова. Затем царь сообщил святителю Иову о его избрании, а патриарх Иеремия благословил его. В заключение царь избрал из представленных кандидатов митрополитов на преобразуемые кафедры.
26 января состоялось торжественное посвящение первого новоизбранного Московского патриарха. Интронизация проходила по выработанному чину, причем, вопреки греческой практике, над патриархом Иовом была совершена полная архиерейская хиротония. А после Литургии было совершено его настолование. На патриарха Иова были возложены золотая панагия и мантия и вручен посох, подаренный царем. В тот же день состоялась торжественная царская трапеза. После подачи третьего кушанья новый патриарх совершил шествие «на осляти» вокруг Кремля. Царь и бояре вели осла под уздцы. По возвращении и окончании трапезы обоим патриархам и всем греческим гостям были преподнесены дары. Так закончился первый день торжеств в Москве.
На следующий день в честь высоких гостей был устроен обед у патриарха Иова. До начала трапезы обоих патриархов пригласили в царский дворец для представления их царице. Греческие гости были восхищены роскошью ее покоев и богатством убранства. Царица Ирина выразила благодарность патриарху Иеремии за его приезд в Россию, вручила гостям богатые дары и попросила молиться о даровании ей наследника.
При встрече глав Церквей перед торжественным обедом патриарх Иеремия испросил благословения у Московского первосвятителя, на что тот сказал: «Ты мне Великий Господин и старейшина и отец, от тебя принял я благословение и поставление на Патриаршество и ныне тебе ж подобает нас благословить». Константинопольский патриарх Иеремия ответил: «Во всей подсолнечной один благочестивый царь, а впредь, что Бог изволит, здесь подобает быть Вселенскому Патриарху, а в Старом Цареграде, за наше прегрешение, вера христианская изгоняется от неверных турок». По настоянию патриарха Иова Иеремия первым благословил его, потом Иов Иеремию, и оба расцеловались.
На третий день после интронизации, 28 января, патриарх Иов принимал многочисленные поздравления и подарки от именитых людей и устроил обед для всего духовенства, участвовавшего в торжествах. После этого снова было совершено шествие на осляти вокруг Москвы. Так закончилось трехдневное празднование возведения на патриарший престол первого Русского патриарха.
После поставления патриарха Иова была составлена грамота, которая утверждала патриаршее возглавление Русской Церкви. В ней говорится о приезде в Москву Константинопольского Предстоятеля и о последовавшем затем учреждении патриаршества на Руси. При этом в уста патриарха Иеремии была вложена мысль о Москве как о третьем Риме: «Ибо древний Рим пал апполинариевою ересью; а второй Рим — Константинополь находится в обладании внуков агарянских, безбожных турок, твое же великое Российское царство, третий Рим собралось в твое единое, и ты один под небесами именуешься христианским царем во веси Вселенной у всех христиан».
Грамота Московского Собора 1589 года сообщает о двух отдельных соборных деяниях. Первое — соборное решение о поставлении Иова в патриархи, при этом Иов принимает участие в Соборе в качестве митрополита; второе — изменение церковно-административной структуры Русской Церкви, учреждение четырех митрополий: Новгородской, Казанской и Астраханской, Ростовской, Крутицкой, шести архиепископов, восьми епископий, — и в этой части святитель Иов выступает уже в качестве патриарха. Наконец, в грамоте говорится о том, что впредь поставление Русских патриархов будет совершаться Собором русского духовенства с утверждением царя и извещением Вселенского патриарха. Всех же других иерархов должен поставлять Московский патриарх.
После этого патриарх Иеремия отправился в Константинополь. На прощание царь преподнес греческим иерархам богатые дары и выразил пожелание, чтобы русское патриаршество было утверждено Собором всех Восточных патриархов и чтобы было определено положение нового патриарха в ряду других. На обратном пути Иеремия задержался в Литве, где поставил нового митрополита — Михаила (Рагозу). Возвратившись в Константинополь в 1590 году, он созвал Собор и сделал подробный доклад о деянии, совершенном им в Москве. Принятая Соборная грамота признавала святителя Иова патриархом, определяя ему пятое место после Восточных патриархов и разрешая в последующее время поставлять патриарха в Москве Собором русского духовенства. Грамоту подписали Константинопольский патриарх Иеремия, Антиохийский Иоаким, Иерусалимский Софроний и 81 иерарх. Не хватало на грамоте только подписи Александрийского патриарха. В мае 1591 года эту грамоту доставил в Москву специально посланный для этого митрополит Тырновский Дионисий.
Соборное решение Восточных патриархов не понравилось в Москве. Во-первых, недовольство вызвало предоставление Московскому Первосвятителю пятого места, то есть после Восточных патриархов. Вспоминались и слова патриарха Иеремии о Москве как о третьем Риме. Говорилось, что первое место принадлежит Вселенскому патриарху, второе место — Александрийскому, как носящему титул Папы всея Вселенныя, а третье место должно принадлежать Московскому Первосвятителю.
Кроме того, русских беспокоило отсутствие на грамоте подписи Александрийского патриарха. Новый Александрийский патриарх Мелетий был известным канонистом, и он открыто порицал патриарха Иеремию за самовольное учреждение Русского патриаршества. Он назвал его действия незаконными, а Собор 1590 года — неполным. Об этом также стало известно в Москве.
С митрополитом Тырновским Дионисием от русских царя и патриарха посылаются грамоты и богатые дары на Восток. В этих грамотах сообщается, что на Руси, несмотря на принятое Собором решение, считают Московского патриарха на третьем месте, и содержится просьба государя к Александрийскому патриарху Мелетию прислать письменное признание Русского патриарха.
В 1593 году в Константинополе состоялся Собор с участием патриархов Мелетия Александрийского и Софрония Иерусалимского. На этом Соборе было составлено восемь определений касательно церковного благочиния, духовного просвещения и римского календаря и было утверждено Русское патриаршество, учрежденное в 1589 году, с определением ему пятого места после Иерусалимской кафедры. Это решение привез в Москву присутствовавший на Соборе царский посланник дьяк Григорий Афанасьев. Принятое решение вызвало огорчение на Руси, но с ним были вынуждены смириться.
Учреждение патриаршества открывает новую эпоху в истории Русской Церкви. Впервые идею «третьего Рима» включила грамота московского Собора 1589 года, учредившего Патриархию и утвердившего тем самым на правовом, каноническом уровне статус Русской Церкви. Ранее мысль о третьем Риме высказывалась в основном лишь в литературно-публицистических сочинениях.
В контексте русской истории личность патриарха Иеремии II может быть расценена неоднозначно. Поставив в Москве патриарха Иова, который стал столпом русской государственности в Смутное время, патриарх Иеремия на обратном пути, находясь в Западно-Русской митрополии, поставил во главе ее митрополита Михаила (Рагозу), с именем которого связано принятие унии с Римом в 1596 году.
Имя первого патриарха Иова открывает ряд Предстоятелей Русской Церкви в Патриаршем достоинстве. Святейшие патриархи Смутного времени, святители Иов и Ермоген, были столпами русской государственности, их голос олицетворял национальное самосознание русскою народа, который они призывали противостоять западной экспансии. Недолгое время между ними кафедру занимал патриарх Игнатий, ставленник Лжедмитрия I.
Смута внесла сумятицу и в церковное управление. После патриарха Ермогена последовал период так называемого «междупатриаршества» (1612—1619). Но сразу после своего возвращения из польского плена митрополит Филарет Ростовский, отец первого русского царя из династии Романовых, был возведен в сан патриарха прибывшим на Русь Иерусалимским патриархом Феофаном. Патриарха Филарета сменил на кафедре соловецкий постриженик святитель Иоасаф I (1634—1640). Его недолгое правление осталось в тени знаменитого предшественника. Время патриарха Иосифа (1642—1652) органично предшествует эпохе патриарха Никона. При патриархе Иосифе активно действует кружок ревнителей благочестия, усиливается интерес к греческой культуре, интенсифицируются отношения с православным Востоком. Продолжая это направление, патриарх Никон предпринимает усилия по приведению русской богослужебной практики в соответствие с греческой. Основанные им монастыри — Новоиерусалимский, Валдайский и Крестный — представляют собою удивительное явление в русской духовной жизни. Следующий патриарх Иоасаф II также оказался в тени патриарха Никона и менее известен в историографии. Малый след в истории оставил и патриарх Питирим, возглавлявший Русскую Церковь всего около года. Завершает XVII век првление патриархов Иоакима и Адриана. При Иоакиме оппозиционное движение в Церкви организационно оформляется в форме старообрядческого раскола, с которым в Церкви ведется жесткая борьба, активней становится соборная жизнь Церкви, расширяет свою работу Московский печатный двор, в Москве создается высшее учебное заведение — Славяно-греко-латинская академия. Усилиями патриарха Иоакима было преодолено западное влияние на Руси. Последний патриарх, святитель Адриан, был учеником и последователем патриарха Иоакима, продолжая его политику, Но после кончины матери Петра I царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной в стране вновь усиливаются западные веяния, инициированные молодые государем. Постигшие патриарха недуги также приводят к ослаблению патриаршей власти. После кончины патриарха Адриана избрания нового патриарха не последовало из-за ведшихся в то время военных действий, и Местоблюстителем патриаршего престола был назначен митрополит Рязанский Стефан (Яворский). Его управление Церковью было значительно ограничено волей Петра I и явилось переходным временем к синодальному управлению Русской Церковью.
В Синодальный период в общественном сознании заметно сказываются секуляризационные процессы. Церковь становится ведомством православного исповедания в государстве.
Если историю предшествующего времени можно изучать по правлениям патриархов, то Синодальный период целесообразнее рассматривать не в соответствии с именами первенствующих членов Святейшего Синода, а в соответствии с царствованиями императоров или правлением обер-прокуроров Святейшего Синода. Только восстановление в XX веке патриаршества возродило традиционное каноническое возглавление Русской Церкви.
В 1589 г. произошла важная перемена в положении Церкви. Русская Православная Церковь, бывшая до этого митрополией, возведена была в степень Патриархата.
Со времени Халкидонского Собора Патриархами именовались Предстоятели пяти первенствующих епископских престолов – Римского, Константинопольского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского. Их официальный перечень определял «ранг чести» поместных Церквей. Еще в IX в. сложилось представление, что Вселенское Православие сосредоточено в пределах пяти Патриархий (после разделения Церквей – четырех). Однако политические реалии XVI в. выявили несоответствие между положением Московского царства как Третьего Рима – покровителя и опоры для всех Православных Церквей, включая самих Восточных Патриархов, - и иерархическим митрополичьим достоинством церковного главы Московской Руси. Константинопольский и другие Восточные Патриархи не спешили с увенчанием Русского митрополита Патриаршеством, преследуя цель удержать на Руси церковную юрисдикцию Константинопольской Патриархии.
В собственном смысле церковная самостоятельность Руси началась еще с середины XV в., со времени святителя Ионы, начавшего собой ряд русских митрополитов, избиравшихся и поставлявшихся на Руси самостоятельно, без сношения с Константинопольским Патриархом. Однако неодинаковость иерархического титула русского Первосвятителя с Восточными Патриархами ставила его сравнительно с последними ступенью ниже в церковной администрации. Вследствие этого, при фактической самостоятельности, русский митрополит оставался в номинальной зависимости от Патриарха, и русская митрополия продолжала считаться частью Константинопольского Патриархата.
В 1586 г., воспользовавшись прибытием в Москву Антиохийского Патриарха Иоакима, царь Феодор Иванович через своего шурина Бориса Годунова начал переговоры по вопросу об учреждении Патриаршества на Руси. Патриарх Иоаким изъявил согласие на желание царя, но при этом высказал, что такого важного дела нельзя разрешить без совещания с другими Патриархами. Он обещал вынести предложение царя на рассмотрение Восточных Патриархов. В следующем году был получен ответ, в котором говорилось, что Патриархи Константинопольский и Антиохийский согласны с желанием царя и для соборного решения вопроса послали за Александрийским и Иерусалимским Патриархами. Для поставления Патриарха предполагали отправить в Москву Иерусалимского Первосвятителя. Но неожиданное прибытие в Москву в июле 1588 г. Константинопольского Патриарха Иеремии II для сбора пожертвований в пользу своей разоренной султаном Патриархии ускорило разрешение вопроса. Борис Годунов вступил с ним в продолжительные и трудные переговоры о русском Патриаршестве. Первоначально Иеремии предлагали перенести Вселенский (Константинопольский) Патриарший Престол в Россию. После некоторых колебаний Иеремия согласился на это, но выступил против того, чтобы резиденция его была во Владимире (как предлагала русская сторона), считая это недостаточно почетным. «Что я буду за патриарх, - говорил он, - если не буду жить при государе». После того Иеремии предложено было поставить в сан Патриарха Московского митрополита Иова, на что Иеремия и согласился. 26 января 1589 г. в Успенском соборе митрополит Иов был поставлен в Московские Патриархи.
Утвердив своей грамотой учреждение в Москве Патриаршества, Иеремия с богатыми дарами был отпущен. При этом государь выразил желание, чтобы было получено благословление и других Восточных Патриархов на утверждение русского Патриаршества. В 1590 г. в Константинополе был созван Собор с участием Антиохийского и Иерусалимского Патриархов и многих лиц из греческого духовенства. Собор утвердил сделанное Иеремией распоряжение об учреждении в России Патриаршества и русскому Патриарху по преимуществам чести определил последнее место после Иерусалимского Патриарха. В Москве этим были недовольны. Здесь рассчитывали, что Всероссийский Патриарх, соответственно значению Русской Церкви и величию русского государства, займет, по крайней мере, третье место в ряду Восточных Патриархов. Однако состоявшийся в Константинополе в феврале 1593 г. новый Собор с точностью подтвердил постановления Собора 1590 г. и прислал свое определение в Москву. Вместе с тем Русской Церкви на будущее время предоставлялось право избирать своих Патриархов собором русских епископов.
С возведением русского митрополита в сан Патриарха в преимуществах чести русского Первосвятителя сравнительно с Восточными Патриархами произошла существенная перемена. Теперь по иерархическому достоинству он сделался совершенно равным прочим Патриархам. Что же касается прав Патриарха по управлению Церковью, то в этом отношении существенных перемен не произошло и не могло произойти. Русский Первосвятитель и в звании митрополита пользовался в своей Церкви такою властью, какой пользовались Восточные Патриархи в пределах своих Патриархатов. Таким образом, к русскому Патриарху перешли прежние административные права митрополита. Ему принадлежал высший административный надзор над всей Русской Церковью. В случае нарушения епархиальными владыками правил церковного порядка и благочиния Патриарх имел право делать им наставления, писал грамоты и послания, призывал их к ответственности. Он мог делать общие распоряжения касательно всей Церкви, созывать епископов на Соборы, на которых ему принадлежало первенствующее значение.
Учреждение Патриаршества было крупным церковно-политическим успехом московского правительства. Изменение статуса Русской Церкви в 1589 г. было признанием ее возросшей роли в православном мире.