Ученикам о войне он рассказывал скупо. Что читать дошкольникам о Великой Отечественной войне
Не смогли фашисты взять Брестскую крепость штурмом. Обошли ее слева, справа. Осталась она у врагов в тылу.
Наступают фашисты. Бои идут под Минском, под Ригой, под Львовом, под Луцком. А там, в тылу у фашистов, не сдается, сражается Брестская крепость.
Трудно героям. Плохо с боеприпасами, плохо с едой, особенно плохо с водой у защитников крепости.
Кругом вода - река Буг, река Муховец, рукава, протоки. Кругом вода, но в крепости нет воды. Под обстрелом вода. Глоток воды здесь дороже жизни.
Воды! - несется над крепостью.
Нашелся смельчак, помчался к реке. Помчался и сразу рухнул. Сразили враги солдата. Прошло время, еще один отважный вперед рванулся. И он погиб. Третий сменил второго. Не стало в живых и третьего.
От этого места недалеко лежал пулеметчик. Строчил, строчил пулемет, и вдруг оборвалась очередь. Перегрелся в бою пулемет. И пулемету нужна вода.
Посмотрел пулеметчик - испарилась от жаркого боя вода, опустел пулеметный кожух. Глянул туда, где Буг, где протоки. Посмотрел налево, направо.
Эх, была не была.
Пополз он к воде. Полз по-пластунски, змейкой к земле прижимался. Все ближе к воде он, ближе. Вот рядом совсем у берега. Схватил пулеметчик каску. Зачерпнул, словно ведром, воду. Снова змейкой назад ползет. Все ближе к своим, ближе. Вот рядом совсем. Подхватили его друзья.
Водицу принес! Герой!
Смотрят солдаты на каску, на воду. От жажды в глазах мутится. Не знают они, что воду для пулемета принес пулеметчик. Ждут, а вдруг угостит их сейчас солдат - по глотку хотя бы.
Посмотрел на бойцов пулеметчик, на иссохшие губы, на жар в глазах.
Подходи, - произнес пулеметчик.
Шагнули бойцы вперед, да вдруг…
Братцы, ее бы не нам, а раненым, - раздался чей-то голос.
Остановились бойцы.
Конечно, раненым!
Верно, тащи в подвал!
Отрядили солдаты бойца в подвал. Принес он воду в подвал, где лежали раненые.
Братцы, - сказал, - водица…
Получай, - протянул он солдату кружку.
Потянулся было солдат к воде. Взял уже кружку, да вдруг:
Нет, не мне, - произнес солдат. - Не мне. Детям тащи, родимый.
Понес боец воду детям. А надо сказать, что в Брестской крепости вместе со взрослыми бойцами находились и женщины и дети - жены и дети военнослужащих.
Спустился солдат в подвал, где были дети.
А ну, подходи, - обратился боец к ребятам. - Подходи, становись, - и, словно фокусник, из-за спины вынимает каску.
Смотрят ребята - в каске вода.
Бросились дети к воде, к солдату.
Взял боец кружку, осторожно налил на донышко. Смотрит, кому бы дать. Видит, рядом малыш с горошину.
На, - протянул малышу.
Посмотрел малыш на бойца, на воду.
Папке, - сказал малыш. - Он там, он стреляет.
Да пей же, пей, - улыбнулся боец.
Нет, - покачал головой мальчонка. - Папке. - Так и не выпил глотка воды.
И другие за ним отказались.
Вернулся боец к своим. Рассказал про детей, про раненых. Отдал он каску с водой пулеметчику.
Посмотрел пулеметчик на воду, затем на солдат, на бойцов, на друзей. Взял он каску, залил в металлический кожух воду. Ожил, заработал, застрочил пулемет.
Прикрыл пулеметчик бойцов огнем. Снова нашлись смельчаки. К Бугу, смерти навстречу, поползли. Вернулись с водой герои. Напоили детей и раненых.
Отважно сражались защитники Брестской крепости. Но становилось их все меньше и меньше. Бомбили их с неба. Из пушек стреляли прямой наводкой. Из огнеметов.
Ждут фашисты - вот-вот, и запросят пощады люди. Вот-вот, и появится белый флаг.
Ждали, ждали - не виден флаг. Пощады никто не просит.
Тридцать два дня не умолкали бои за крепость «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!» - написал на стене штыком один из последних ее защитников.
Это были слова прощанья. Но это была и клятва. Сдержали солдаты клятву. Не сдались они врагу.
Поклонилась за это страна героям. И ты на минуту замри, читатель. И ты низко поклонись героям.
Подвиг у Дубосекова
В середине ноября 1941 года фашисты возобновили свое наступление на Москву. Один из главных танковых ударов врага пришелся по дивизии генерала Панфилова.Разъезд Дубосеково. 118-й километр от Москвы. Поле. Холмы. Перелески. Чуть поодаль петляет Лама. Здесь, на холме, на открытом поле, герои из дивизии генерала Панфилова преградили фашистам путь.
Их было 28. Возглавлял бойцов политрук Клочков.
Врылись солдаты в землю. Прильнули к краям окопов.
Рванулись танки, гудят моторами. Сосчитали солдаты:
Двадцать штук.
Усмехнулся Клочков:
Двадцать танков. Так это, выходит, меньше, чем по одному на человека.
Меньше, - сказал рядовой Емцов.
Конечно, меньше, - сказал Петренко.
Поле. Холмы. Перелески. Чуть поодаль петляет Лама.
Вступили герои в бой.
Ура! - разнеслось над окопами.
Это солдаты первый подбили танк.
Снова гремит «ура!». Это второй споткнулся, фыркнул мотором, лязгнул броней и замер. И снова «ура!». И снова. Четырнадцать танков из двадцати подбили герои. Отошли, отползли уцелевших шесть.
Поперхнулся, видать, разбойник, - произнес сержант Петренко.
Эка же, хвост поджал.
Передохнули солдаты. Видят - снова идет лавина. Сосчитали - тридцать фашистских танков.
Посмотрел на солдат политрук Клочков. Замерли все. Притихли. Лишь слышен железа лязг. Ближе все танки, ближе.
Друзья, - произнес Клочков, - велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва.
Вступили солдаты в битву. Все меньше и меньше в живых героев. Пали Емцов и Петренко. Погиб Бондаренко. Погиб Трофимов, Нарсунбай Есебулатов убит. Шопоков. Все меньше и меньше солдат и гранат.
Вот ранен и сам Клочков. Поднялся навстречу танку. Бросил гранату. Взорван фашистский танк. Радость победы озарила лицо Клочкова. И в ту же секунду сразила героя пуля. Пал политрук Клочков.
Стойко сражались герои-панфиловцы. Доказали, что мужеству нет предела. Не пропустили они фашистов.
Разъезд Дубосеково. Поле. Холмы. Перелески. Где-то рядом петляет Лама. Разъезд Дубосеково - для каждого русского сердца дорогое, святое место.
Дом
Советские войска стремительно продвигались вперёд. На одном из участков фронта действовала танковая бригада генерал-майора Катукова. Догоняли врага танкисты.И вдруг остановка. Взорванный мост впереди перед танками. Случилось это на пути к Волоколамску в селе Новопетровском. Приглушили танкисты моторы. На глазах уходят от них фашисты. Выстрелил кто-то по фашистской колонне из пушки, лишь снаряды пустил по ветру.
Ауфвидерзеен! Прощайте! - кричат фашисты.
- Бродом, - кто-то предложил, - бродом, товарищ генерал, через речку.
Посмотрел генерал Катуков - петляет река Маглуша. Круты берега у Маглуши. Не подняться на кручи танкам.
Задумался генерал.
Вдруг появилась у танков женщина. С нею мальчик.
- Лучше там, у нашего дома, товарищ командир, - обратилась она к Катукову. - Там речка уже. Подъём положе.
Двинулись танки вперёд за женщиной. Вот дом в лощине. Подъём от речки. Место здесь вправду лучше. И всё же... Смотрят танкисты. Смотрит генерал Катуков. Без моста не пройти тут танкам.
- Нужен мост, - говорят танкисты. - Брёвна нужны.
- Есть брёвна, - ответила женщина.
Осмотрелись танкисты вокруг: где же брёвна?
- Да вот они, вот, - говорит женщина и показывает на свой дом.
- Так ведь дом! - вырвалось у танкистов.
Посмотрела женщина на дом, на воинов.
- Да что дом - деревяшки-полешки. То ли народ теряет... О доме ль сейчас печалиться, - сказала женщина. - Правда, Петя? - обратилась к мальчику. Затем снова к солдатам: - Разбирайте его, родимые.
Не решаются трогать танкисты дом. Стужа стоит на дворе. Зима набирает силу. Как же без дома в такую пору?
Поняла женщина:
- Да мы в землянке уж как-нибудь. - И снова к мальчику: - Правда, Петя?
- Правда, маманя, - ответил Петя.
И всё же мнутся, стоят танкисты.
Взяла тогда женщина топор, подошла к краю дома. Первой сама по венцу ударила.
- Ну что ж, спасибо, - сказал генерал Катуков.
Разобрали танкисты дом. Навели переправу. Бросились вслед фашистам. Проходят танки по свежему мосту. Машут руками им мальчик и женщина.
Как вас звать-величать? - кричат танкисты. - Словом добрым кого нам вспоминать?
- Кузнецовы мы с Петенькой, - отвечает, зардевшись, женщина.
- А по имени, имени-отчеству?
- Александра Григорьевна, Пётр Иванович.
- Низкий поклон вам, Александра Григорьевна. Богатырём становись, Пётр Иванович.
Догнали танки тогда неприятельскую колонну. Искрошили они фашистов. Дальше пошли на запад.
Отгремела война. Отплясала смертями и бедами. Утихли её сполохи. Но не стёрла память людские подвиги. Не забыт и подвиг у речки Маглуши. Поезжай-ка в село Новопетровское. В той же лощине, на том же месте новый красуется дом. Надпись на доме: «Александре Григорьевне и Петру Ивановичу Кузнецовым за подвиг, совершённый в годы Великой Отечественной войны».
Петляет река Маглуша. Стоит над Маглушей дом. С верандой, с крылечком, в резных узорах. Окнами смотрит на добрый мир.
Ново-Петровское, место подвига семьи Кузнецовых. 17.12.1941 г. они отдали свой дом танкистам 1-й Гвардейской танковой бригады для строительства моста через р.Маглушу. Одиннадцатилетний Петя Кузнецов провел танки через минное поле, получив при этом сильную контузию. На доме Кузнецовых мемориальная доска.
Доватор
В боях под Москвой вместе с другими войсками принимали участие и казаки: донские, кубанские, терские…Лих, искрометен в бою Доватор. Ладно сидит в седле. Шапка-кубанка на голове.
Командует генерал Доватор кавалерийским казачьим корпусом. Смотрят станичники на генерала:
Наших кровей - казацких!
Генерал Лев Михайлович Доватор
Спорят бойцы, откуда он родом:
С Кубани!
Терский он, терский.
Уральский казак, с Урала.
Забайкальский, даурский, считай, казак.
Не сошлись в едином мнении казаки. Обратились к Доватору:
Товарищ комкор, скажите, с какой вы станицы?
Улыбнулся Доватор:
Не там, товарищи, ищете. В белорусских лесах станица.
И верно. Совсем не казак Доватор. Белорус он. В селе Хотине, на севере Белоруссии, недалеко от города Полоцка - вот где родился комкор Доватор.
Еще в августе - сентябре конная группа Доватора ходила по фашистским тылам. Громила склады, штабы, обозы. Сильно досталось тогда фашистам. Пошли среди фашистских солдат слухи - 100 тысяч советских конников прорвалось в тыл. А на самом деле в конной группе Доватора было только 3000 человек.
Когда советские войска под Москвой перешли в наступление, казаки Доватора снова прорвались в фашистский тыл.
Боятся фашисты советских конников. За каждым кустом им казак мерещится…
Назначают фашистские генералы награду за поимку Доватора - 10 тысяч немецких марок.
Как гроза, как весенний гром идет по фашистским тылам Доватор.
Бросает фашистов в дрожь. Проснутся, ветра услышав свист.
Доватор! - кричат. - Доватор!
Услышат удар копыт.
Доватор! Доватор!
Повышают фашисты цену. 50 тысяч марок назначают они за Доватора. Как сон, миф для врагов Доватор.
Едет верхом на коне Доватор. Легенда следом за ним идет.
Крепость
Не могут фашисты взять Сталинград. Стали утверждать, что Сталинград неприступная крепость: мол, окружают город непроходимые рвы, мол, поднялись вокруг Сталинграда валы и насыпи. Что ни шаг - то мощные оборонительные сооружения и укрепления, разные инженерные хитрости и ловушки.Не называют фашисты городские кварталы кварталами, пишут - укрепрайоны. Не называют дома домами, пишут - форты и бастионы.
Сталинград - это крепость, - твердят фашисты.
Пишут об этом немецкие солдаты и офицеры в письмах к себе домой. Читают в Германии письма.
Сталинград - это крепость, крепость, - трубят в Германии.
Генералы строчат донесения. В каждой строчке одно и то же:
«Сталинград - это крепость. Неприступная крепость. Сплошные укрепрайоны. Неодолимые бастионы».
Фашистские газеты помещают статьи. И в этих статьях все о том же:
«Наши солдаты штурмуют крепость».
«Сталинград - сильнейшая крепость России».
«Крепость, крепость!» - кричат газеты. Даже фронтовые листовки об этом пишут.
А Сталинград крепостью никогда и не был. Нет никаких особых в нем укреплений. Город как город. Дома, заводы.
Одна из фашистских листовок попала к советским солдатам. Посмеялись солдаты: «Ага, не от легкой жизни фашисты такое пишут». Потом понесли, показали листовку члену Военного совета 62-й армии дивизионному комиссару Кузьме Акимовичу Гурову; мол, посмотри, товарищ комиссар, какие небылицы фашисты пишут.
Прочитал комиссар листовку.
Все тут верно, - сказал солдатам. - Правду фашисты пишут. А как же, конечно, крепость.
Смутились солдаты. Может, оно и так. Начальству всегда виднее.
Крепость, - повторил Гуров. - Конечно, крепость.
Переглянулись солдаты. Не будешь с начальством спорить!
Улыбнулся Гуров.
Ваши сердца и мужество ваше - вот она, неприступная крепость, вот они, неодолимые рубежи и укрепрайоны, стены и бастионы.
Улыбнулись теперь и солдаты. Понятно сказал комиссар. Приятно такое слушать.
Прав Кузьма Акимович Гуров. О мужество советских солдат - вот о какие стены сломали в Сталинграде фашисты шею.
Двенадцать тополей
Шли упорные бои на Кубани. Как-то командир одного из полков посетил стрелковое отделение. Двенадцать бойцов в отделении. Застыли в строю солдаты. Стоят в ряд, один к одному.Представляются командиру:
Рядовой Григорян.
Рядовой Григорян.
Рядовой Григорян.
Рядовой Григорян.
Что такое, поражается командир полка. Продолжают доклад солдаты:
Рядовой Григорян.
Рядовой Григорян.
Рядовой Григорян.
Не знает, как поступить командир полка, - шутят, что ли, над ним солдаты?
Отставить, - сказал командир полка.
Семь бойцов представились. Пятеро стоят безымянными. Наклонился к командиру полка командир роты, показал на остальных, сказал тихо:
Тоже все Григоряны.
Посмотрел теперь командир полка удивленно на командира роты - не шутит ли командир роты?
Все Григоряны. Все двенадцать, - сказал командир роты.
Действительно, все двенадцать человек в отделении были Григорянами.
Однофамильцы?
Двенадцать Григорянов, от старшего Барсега Григоряна до младшего Агаси Григоряна, были родственниками, членами одной семьи. Вместе ушли на фронт. Вместе они воевали, вместе защищали родной Кавказ.
Один из боев для отделения Григорянов был особенно тяжелым. Держали солдаты важный рубеж. И вдруг атака фашистских танков. Люди сошлись с металлом. Танки и Григоряны.
Лезли, лезли, разрывали воем округу танки. Без счета огонь бросали. Устояли в бою Григоряны. Удержали рубеж до прихода наших.
Тяжелой ценой достается победа. Не бывает войны без смерти. Не бывает без смерти боя. Шесть Григорянов в том страшном бою с фашистами выбыли из отделения.
Было двенадцать, осталось шесть. Продолжали сражаться отважные воины. Гнали фашистов с Кавказа, с Кубани. Затем освобождали поля Украины. Солдатскую честь и фамильную честь донесли до Берлина.
Не бывает войны без смерти. Не бывает без смерти боя. Трое погибли еще в боях. Жизнь двоим сократили пули. Лишь самый младший Агаси Григорян один невредимым вернулся с полей сражений.
В память об отважной семье, о воинах-героях в их родном городе Ленинакане посажены двенадцать тополей.
Разрослись ныне тополя. Из метровых саженцев гигантами стали. Стоят они в ряд, один к одному, словно бойцы в строю - целое отделение.
Солдат Желобкович шагал со всеми. По белорусской земле, по отчему краю идет солдат. Все ближе и ближе к родному дому. Деревня его - Хатынь.
Шагает солдат к друзьям боевым по роте:
Не знаешь Хатыни? Хатынь, брат, лесное чудо!
И начинает солдат рассказ. Деревня стоит на поляне, на взгорке. Лес расступился здесь, солнцу дал волю. Мол, тридцать домов в Хатыни. Разбежались дома по поляне. Колодцы скользнули в землю. Дорога метнулась в ели. И там, где дорога прижалась к лесу, где ели уперлись стволами в небо, на самом бугре, на самом высоком краю Хатыни, он и живет - Иван Желобкович.
И напротив живет Желобкович. И слева живет Желобкович. И справа живет Желобкович. Их, Желобковичей, в этой Хатыни, как скажут, хоть пруд пруди.
Шел воин к своей Хатыни.
Дом вспоминал. Тех, кто остался в доме. Жену он оставил. Старуху мать, трехлетнюю дочь Маришку. Шагает солдат, Маришке несет подарок - ленту в ее косичку, ленту красную, как огонь.
Быстро идут войска. Вскоре увидит воин старуху мать. Обнимет старуху мать. Скажет солдат:
Вскоре увидит солдат жену. Расцелует солдат жену. Скажет солдат:
На руки возьмет Маришку. Подбросит солдат Маришку. Скажет и ей:
Вынет солдат гостинец:
На, получай, Маришка!
Шел воин к своей Хатыни. О друзьях, о соседях думал. Вскоре увидит всех Желобковичей. Увидит Яцкевичей, Рудаков, Мироновичей. Улыбнется солдат Хатыни. Скажет солдат:
Вышли они к Хатыни. Рядом совсем, в километре от этих мест.
Солдат к командиру. Мол, рядом деревня. Вот тут, мол, овражек, за оврагом лесочек. Прошел лесочек, и вот Хатынь. Выслушал ротный.
Ну что же, - сказал, - ступай.
Шагает солдат к Хатыни. Вот и овражек. Вот и лесочек. Вот-вот и избы сейчас покажутся. Сейчас он увидит мать. Сейчас он жену обнимет. Маришке вручит подарок. Подбросит Маришку к солнцу.
Прошел он лесочек. Вышел к поляне. Вышел - и замер. Смотрит, не верит - нет на месте своем Хатыни. На пепелище обгоревшие трубы одни торчат.
Остановился солдат, закричал:
Где люди?! Где люди?!
Погибли в Хатыни люди. Взрослые, дети, старухи - все. Явились сюда фашисты:
Партизаны! Бандиты! Лесные разбойники!
В сарай согнали фашисты жителей. Сожгли всех людей в сарае.
Подбежал солдат к отчему дому. Рухнул на пепел. Зарыдал, застонал солдат. Отлетел, выпал из рук гостинец. Затрепетала, забилась от ветра лента. Взвилась красным пламенем над землей.
Хатынь не одна. На белорусской земле много таких Хатыней было.
Море справа, горы слева
Крайний советский Север. Кольский полуостров. Баренцево море. Полярный круг.И тут, за Полярным кругом, идут бои. Бьется Карельский фронт.
Повернешься здесь лицом к фронту - слева горы, справа море. Там, дальше, за линией фронта, лежит государство Норвегия. Захватили фашисты страну Норвегию.
В 1941 году фашисты ворвались в Советское Заполярье. Они пытались захватить город Мурманск - наш самый северный морской порт.
Не пропустили фашистов к Мурманску наши войска. Мурманск не только самый северный порт, это незамерзающий порт на севере. Круглый год, и летом, и зимой, могут сюда приходить корабли. Через Мурманск морем поступали к нам важные военные грузы. Вот почему для фашистов так важен Мурманск. Рвались фашисты, но не прорвались. Удержали наши герои Мурманск. И вот теперь настало время и здесь разгромить фашистов.
Места тут для боя на редкость сложные. Горы. Утесы. Скалы. Леденящие душу ветры. Море вечно стучит о берег. Много здесь мест, где только олень пройдет.
Стояла осень. Был октябрь месяц. Вот-вот - и наступит длинная полярная ночь.
Готовясь к разгрому врагов на севере, командующий Карельским фронтом генерал армии Кирилл Афанасьевич Мерецков обратился в Ставку Верховного Главнокомандования в Москву с просьбой выделить для фронта танки КВ. Броня у них толстая, прочная, мощное вооружение. KB - хорошие танки. Однако к этому времени они устарели.
Просит генерал Мерецков в Ставке KB, а ему говорят:
Зачем же КВ. Мы вам выделим более совершенные танки.
Нет, прошу KB, - говорит Мерецков.
Удивились в Ставке:
Да зачем же KB на Севере? Там во многих местах лишь олень пройдет.
Где олень пройдет, там пройдут и советские танки, - отвечает Мерецков. - Прошу КВ.
Ну что ж, смотрите - ведь вы же командующий! - сказали в Ставке.
Получил фронт эти танки.
Фашисты на Крайний Север не завозили ни танков, ни тяжелого вооружения.
«Горы, утесы, скалы. Где здесь возиться с тяжелыми танками», - рассуждали они.
И вдруг появились советские танки, к тому же еще и КВ.
Танки?! - недоумевают фашисты. - KB? Что такое! Как? Почему? Откуда?! Тут ведь только олень пройдет!
Пошли на фашистов советские танки.
7 октября 1941 года наступление советских войск на Крайнем Севере началось. Быстро прорвали наши войска фашистскую оборону. Прорвали, пошли вперед.
Конечно, не только танки здесь главную роль сыграли. Атака шла с суши. Атака шла с моря. Слева - пехота, справа действовал Северный флот. С воздуха били советские летчики. В общем ряду здесь сражались и моряки, и пехотинцы, и танкисты, и авиаторы. Общей была победа.
Боями за освобождение Советского Заполярья завершился год 1944-й - боевой и решающий. Приближался 1945-й - победный год.
Последние метры война считает
Начался штурм рейхстага. Вместе со всеми в атаке Герасим Лыков.Не снилось такое солдату. Он в Берлине. Он у рейхстага. Смотрит солдат на здание. Колонны, колонны, колонны. Стеклянный купол венчает верх.
С боем прорвались сюда солдаты. В последних атаках, в последних боях солдаты. Последние метры война считает.
В сорочке родился Герасим Лыков. С 41-го он воюет. Знал отступления, знал окружения, два года идет вперед. Хранила судьба солдата.
Я везучий, - шутил солдат. - В этой войне для меня не отлита пуля. Снаряд для меня не выточен.
И верно, не тронут судьбой солдат.
Ждут солдата в далеком краю российском жена и родители. Дети солдата ждут.
Ждут победителя. Ждут!
В атаке, в порыве лихом солдат. Последние метры война считает. Не скрывает радость свою солдат. Смотрит солдат на рейхстаг, на здание. Колонны, колонны, колонны. Стеклянный купол венчает верх.
Последний раскат войны.
Вперед! Ура! - кричит командир.
Ура-а-а! - повторяет Лыков.
И вдруг рядом с солдатом снаряд ударил. Поднял он землю девятым валом. Сбила она солдата. Засыпан землей солдат.
Кто видел, лишь ахнул:
Вот так пуля ему не отлита.
Вот так снаряд не выточен.
Знают все в роте Лыкова - отличный товарищ, солдат примерный.
Жить бы ему да жить. Вернуться бы к жене, к родителям. Детей радостно расцеловать.
И вдруг снова снаряд ударил. Рядом с тем местом, что первый. Немного совсем в стороне. Рванул и этот огромной силой. Поднял он землю девятым валом.
Смотрят солдаты - глазам не верят.
Жив оказался солдат. Засыпал - отсыпал его снаряд. Вот ведь судьба бывает. Знать, и вправду пуля ему не отлита. Снаряд для него не выточен.
Знамя Победы
- Сержант Егоров!Я, сержант Егоров.
Младший сержант Кантария.
Я, младший сержант Кантария.
Бойцов вызвал к себе командир. Советским солдатам доверялось почетное задание. Им вручили боевое знамя. Это знамя нужно было установить на здании рейхстага.
Ушли бойцы. Многие с завистью смотрели им вслед. Каждый сейчас хотел быть на их месте.
У рейхстага идет бой.
Пригнувшись, бегут Егоров и Кантария через площадь. Советские воины внимательно следят за каждым их шагом. Вдруг фашисты открыли бешеный огонь, и знаменосцам приходится лечь за укрытие. Тогда наши бойцы вновь начинают атаку. Егоров и Кантария бегут дальше.
Вот они уже на лестнице. Подбежали к колоннам, подпирающим вход в здание. Кантария подсаживает Егорова, и тот пытается прикрепить знамя у входа в рейхстаг.
«Ох, выше бы!» - вырывается у бойцов. И, как бы услышав товарищей, Егоров и Кантария снимают знамя и бегут дальше. Они врываются в рейхстаг и исчезают за его дверьми.
Бой уже идет на втором этаже. Проходит несколько минут, и в одном из окон, недалеко от центрального входа, вновь появляется Красное знамя. Появилось. Качнулось. И вновь исчезло.
Забеспокоились солдаты. Что с товарищами? Не убиты ли?!
Проходит минута, две, десять. Тревога все больше и больше охватывает солдат. Проходит еще тридцать минут.
И вдруг крик радости вырывается у сотен бойцов. Друзья живы. Знамя цело. Пригнувшись, они бегут на самом верху здания - по крыше. Вот они выпрямились во весь рост, держат знамя в руках и приветственно машут товарищам. Потом вдруг бросаются к застекленному куполу, который поднимается над крышей рейхстага, и осторожно начинают карабкаться еще выше.
На площади и в здании еще шли бои, а на крыше рейхстага, на самом верху, в весеннем небе над побежденным Берлином уже уверенно развевалось Знамя Победы. Два советских воина, русский рабочий Михаил Егоров и грузинский юноша Милитон Кантария, а вместе с ними и тысячи других бойцов разных национальностей сквозь войну принесли его сюда, в самое фашистское логово, и установили на страх врагам, как символ непобедимости советского оружия.
Прошло несколько дней, и фашистские генералы признали себя окончательно побежденными. Гитлеровская Германия была полностью разбита. Великая освободительная война советского народа против фашизма закончилась полной нашей победой.
Был май 1945 года. Гремела весна. Ликовали люди и земля. Москва салютовала героям. И радость огнями взлетала в небо.
СОЧИНЕНИЕ
Ученика 4 -его класса « А »
МОУ Колонтаевской начальной
Общеобразовательной школы № 71
Борисова Александра
« Война глазами школьников.
Я пишу о войне. »
Руководитель: учитель начальных классов
Копеина Л.В.
К 09.05.2011 г.
« Я пишу о войне,
Хоть и знаю о ней понаслышке,
Хоть и знаю о ней только то,
Что открыли мне книжки,
Только то, что как ветер колючий,
С экранного поля ударяло в глаза
И по сердцу встревоженной болью.»
Война… Такое короткое, но страшное слово. Много битв было на нашей планете: Куликовская битва, Бородинское сражение, гражданская война. Но самая кровопролитная из них - Великая Отечественна война.
Началась она 22 июня 1941 года. На рассвете фашистские войска перешли западные границы Союза Советских Социалистических республик и вероломно напали на мирные города и села нашей Родины. Тысячи немецких орудий открыли огонь по пограничным заставам, железным дорогам, по расположениям частей Красной Армии. Для русского народа это было неожиданно: ведь незадолго до этого был подписан договор с Германией о ненападении. Именно неожиданному удару по просторам любимой страны враги рассчитывали быстро расправиться с нашей армией. Но захватчики просчитались. Весь советский народ поднялся на защиту своего Отечества.
Среди тех, кто первыми ушли на фронт, был и мой прадедушка Антонцев Александр Семенович, о котором я знаю со слов моего папы. Прадедушка Саша, как и все его односельчане, героически защищал родную землю от вероломных врагов. Раненый, он попал к фашистам в плен, но вскоре смог вырваться из плена и добраться до партизанского отряда. Вместе с другими партизанами он взрывал мосты, по которым неслись поезда с немецкими солдатами, орудиями и боеприпасами. Прадедушка Саша был одним из пучших разведчиков, ходивших в тыл врага.
Получив два тяжелых осколочных ранения в голову и ногу, он попал в госпиталь. А после выздоровления вернулся в пехоту и дошел со своими однополчанами до Кенигсберга, где для него и закончилась война.
Я очень горжусь своим прадедом. За боевые заслуги он был награжден высокими наградами: орденами и медалями.
Каждый год Девятого мая, в День Победы, мы вместе со всеми жителями деревни приходим к обелиску Славы, чтобы почтить память павших минутой молчания. Свыше двадцати миллионов жизней унесла эта проклятая война. Навечно останутся в нашей памяти имена тех, кто отдал свои жизни за наше счастливое и мирное детство. В День Победы мы говорим слова благодарности ветеранам войны и тем, кто ковал победу в тылу. С большим волнением слушают они нас.
Из их газ текут слезы боли и радости. Боли за тех, кого уже нет рядом, а радости - за мир на земле.
Так пусть же вечно живет в наших сердцах память о подвигах тех, кто отстоял землю русскую и подарил счастье жить под мирным солнечным небом.
« Люди! Через года, через века
Помните!
О тех, кто уже не придет никогда,
Пожалуйста, помните! »
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
Школа в партизанском крае.
Т. Кот. ,Из книги «Дети-герои»,
Увязая в топком болоте, падая и снова поднимаясь, мы уходили к своим - к партизанам. В родном селе лютовали немцы.
И вот целый месяц немцы бомбили наш лагерь. «Партизаны уничтожены»,- послали они, наконец, донесение своему верховному командованию. Но невидимые руки снова пускали под откос поезда, взрывали склады с оружием, уничтожали немецкие гарнизоны.
Лето кончилось, осень уже примеряла свой пестрый, багряный наряд. Трудно нам было представить сентябрь без школы.
- Я вот какие буквы знаю! - сказала как-то восьмилетняя Наташа Дрозд и вывела палочкой на песке круглое «О» и рядом - неровные ворота «П». Ее подружка нарисовала несколько цифр. Девочки играли в школу, и ни та, ни другая не замечали, с какой грустью и теплотой следит за ними командир партизанского отряда Ковалевский. Вечером на совете командиров он сказал:
- Ребятишкам школа нужна…- и добавил тихо: - Нельзя их лишать детства.
В ту же ночь на боевое задание вышли комсомольцы Федя Трутько и Саша Василевский, с ними Петр Ильич Ивановский. Вернулись они через несколько дней. Из карманов, из-за пазухи доставали карандаши, ручки, буквари, задачники. Миром и домом, большой человеческой заботой повеяло от этих книжек адесь, среди болот, где шла смертельная схватка за жизнь.
- Мост легче взорвать, чем ваши книжки раздобыть,- весело блеснул зубами Петр Ильич и достал… пионерский горн.
Никто из партизан ни слова не сказал о том, какому риску подвергались они. В каждом доме могла быть засада, но никому из них в голову не пришло отказаться от задания, вернуться с пустыми руками. ,
Были организованы три класса: первый, второй и третий. Школа… Вбитые в землю колья, переплетенные лозняком, расчищенная площадка, вместо доски и мела - песок и палочка, вместо парт -пни, вместо крыши над головой - маскировка от немецких самолетов. В пасмурную погоду нас одолевали комары, иногда заползали змеи, но мы ни на что не обращали внимания.
Как дорожили ребята своей школой-поляной, как ловили каждое слово учителя! Учебников приходилось по одному, по два на класс. По некоторым предметам совсем не было книг. Многое запоминали со слов учителя, который иногда приходил на урок прямо с боевого задания, с винтовкой в руках, опоясанный лентой с патронами.
Бойцы приносили все, что удавалось добыть для нас у врага, но бумаги не хватало. Осторожно снимали мы березовую кору с поваленных деревьев и писали на ней угольками. Не было случая, чтобы кто-то не выполнил домашнего задания. Пропускали занятия только те ребята, которых срочно посылали в разведку.
Выяснилось, что у нас только девять пионеров, остальных двадцать восемь ребят нужно было принять в пионеры. Из парашюта, подаренного партизанам, мы сшили знамя, сделали пионерскую форму. В пионеры принимали партизаны, галстуки вновь поступившим повязывал сам командир отряда. Тут же был избран штаб пионерской дружины.
Не прекращая занятий, мы строили к зиме новую школу-землянку. Для ее утепления надо было очень много мха. Выдергивали его так, что болели пальцы, иногда срывали ногти, больно резали руки травой, но никто не жаловался. Никто не требовал от нас отличной учебы, однако это требование предъявлял к себе каждый из нас. А когда пришла тяжелая весть, что убит наш любимый товарищ Саша Василевский, все пионеры дружины дали торжественную клятву: учиться еще лучше.
По нашей просьбе дружине присвоили имя погибшего друга. В ту же ночь, мстя за Сашу, партизаны взорвали 14 немецких автомашин, пустили под откос эшелон. Немцы бросили против партизан 75 тысяч карателей. Снова началась блокада. Все, кто умел обращаться с оружием, ушли в бой. Семьи отступали в глубь болот, отходила и наша пионерская дружина. На нас леденела одежда, ели один раз в день заваренную в горячей воде муку. Но, отступая, мы захватили все наши учебники. На новом месте занятия продолжались. И клятву, данную Саше Василевскому, мы сдержали. Весной на экзаменах все пионеры отвечали без запинки. Строгие экзаменаторы - командир отряда, комиссар, учителя - были довольны нами.
В награду лучшие ученики получили право участвовать в соревнованиях по стрельбе. Стреляли они из пистолета командира отряда. Это была для ребят высшая честь.
Рассказы о ВОВ для младших школьников. Рассказы о защитниках нашей Родины. Рассказ о героизме женщин в годы ВОВ.
Владимир Железников. В старом танке
Он уже собрался уезжать из этого города, сделал свои дела и собрался уезжать, но по дороге к вокзалу вдруг натолкнулся на маленькую площадь.
Посередине площади стоял старый танк. Он подошел к танку, потрогал вмятины от вражеских снарядов — видно, это был боевой танк, и ему поэтому не хотелось сразу от него уходить. Поставил чемоданчик около гусеницы, влез на танк, попробовал люк башни, открывается ли. Люк легко открылся.
Тогда он залез внутрь и сел на сиденье водителя. Это было узенькое, тесное место, он еле туда пролез без привычки и даже, когда лез, расцарапал руку.
Он нажал педаль газа, потрогал рукоятки рычагов, посмотрел в смотровую щель и увидел узенькую полоску улицы.
Он впервые в жизни сидел в танке, и это все для него было так непривычно, что он даже не слышал, как кто-то подошел к танку, влез на него и склонился над башней. И тогда он поднял голову, потому что тот, наверху, загородил ему свет.
Это был мальчишка. Его волосы на свету казались почти синими. Они целую минуту смотрели молча друг на друга. Для мальчишки встреча была неожиданной: думал застать здесь кого-нибудь из своих товарищей, с которыми можно было бы поиграть, а тут на тебе, взрослый чужой мужчина.
Мальчишка уже хотел ему сказать что-нибудь резкое, что, мол, нечего забираться в чужой танк, но потом увидел глаза этого мужчины и увидел, что у него пальцы чуть-чуть дрожали, когда он подносил сигарету к губам, и промолчал.
Но молчать без конца ведь нельзя, и мальчишка спросил:
— Вы чего здесь?
— Ничего, — ответил он. — Решил посидеть. А что — нельзя?
— Можно, — сказал мальчик. — Только этот танк наш.
— Чей — ваш? — спросил он.
— Ребят нашего двора, — сказал мальчишка.
Они снова помолчали.
— Вы еще долго будете здесь сидеть? — спросил мальчишка.
— Скоро уйду. — Он посмотрел на часы. — Через час уезжаю из вашего города.
— Смотрите-ка, дождь пошел, — сказал мальчишка.
— Ну, давай заползай сюда и закрывай люк. Дождь переждем, и я уйду.
Хорошо, что пошел дождь, а то пришлось бы уйти. А он еще не мог уйти, что-то его держало в этом танке.
Мальчишка кое-как примостился рядом с ним. Они сидели совсем близко друг от друга, и было как-то удивительно и неожиданно это соседство.
Он даже чувствовал дыхание мальчишки и каждый раз, когда он подымал глаза, видел, как стремительно отворачивался его сосед.
— Вообще-то старые, фронтовые танки — это моя слабость, — сказал он.
— Этот танк — хорошая вещь. — Мальчишка со знанием дела похлопал ладонью по броне. — Говорят, он освобождал наш город.
— Мой отец был танкистом на войне, — сказал он.
— А теперь? — спросил мальчишка.
— А теперь его нет, — ответил он. — Не вернулся с фронта. В сорок третьем пропал без вести.
В танке было почти темно. Через узенькую смотровую щель пробивалась тоненькая полоска, а тут еще небо затянуло грозовой тучей, и совсем потемнело.
— А как это — «пропал без вести»? — спросил мальчик.
— Пропал без вести, значит, ушел, к примеру, в разведку в тыл врага и не вернулся. И неизвестно, как он погиб.
— Неужели даже это нельзя узнать? — удивился мальчик. — Ведь он там был не один.
— Иногда не удается, — сказал он. — А танкисты смелые ребята. Вот сидел, к примеру, тут какой-нибудь парень во время боя: свету всего ничего, весь мир видишь только через эту щель. А вражеские снаряды бьют по броне. Видал, какие выбоины! От удара этих снарядов по танку голова могла лопнуть.
Где-то в небе ударил гром, и танк глухо зазвенел. Мальчишка вздрогнул.
— Ты что, боишься? — спросил он.
— Нет, — ответил мальчишка. — Это от неожиданности.
— Недавно я прочел в газете об одном танкисте, — сказал он. — Вот это был человек! Ты послушай. Этот танкист попал в плен к фашистам: может быть, он был ранен или контужен, а может быть, выскочил из горящего танка и они его схватили. В общем, попал в плен. И вдруг однажды его сажают в машину и привозят на артиллерийский полигон. Сначала танкист ничего не понял: видит, стоит новенький «Т-34», а вдали группа немецких офицеров. Подвели его к офицерам. И тогда один из них говорит:
«Вот, мол, тебе танк, ты должен будешь пройти на нем весь полигон, шестнадцать километров, а по тебе будут стрелять из пушек наши солдаты. Проведешь танк до конца — значит, будешь жить, и лично я тебе дам свободу. Ну, а не проведешь — значит, погибнешь. В общем, на войне как на войне».
А он, наш танкист, совсем еще молодой. Ну, может быть, ему было двадцать два года. Сейчас такие ребята ходят еще в институты! А он стоял перед генералом, старым, худым, длинным, как палка, фашистским генералом, которому было наплевать на этого танкиста и наплевать, что тот так мало прожил, что его где-то ждет мать, — на все было наплевать. Просто этому фашисту очень понравилась игра, которую он придумал с этим советским: он решил новое прицельное устройство на противотанковых пушках испытать на советском танке.
«Струсил?» — спросил генерал.
Танкист ничего не ответил, повернулся и пошел к танку... А когда он сел в танк, когда влез на это место и потянул рычаги управления и когда они легко и свободно пошли на него, когда он вдохнул привычный, знакомый запах машинного масла, у него прямо голова закружилась от счастья. И, веришь ли, он заплакал. От радости заплакал, он уже никогда и не мечтал, что снова сядет в свой любимый танк. Что снова окажется на маленьком клочке, на маленьком островке родной, милой советской земли.
На минуту танкист склонил голову и закрыл глаза: вспомнил далекую Волгу и высокий город на Волге. Но тут ему подали сигнал: пустили ракету. Это значит: пошел вперед. Он не торопился, внимательно глянул в смотровую щель. Никого, офицеры спрятались в ров. Осторожно выжал до конца педаль газа, и танк медленно пошел вперед. И тут ударила первая батарея — фашисты ударили, конечно, ему в спину. Он сразу собрал все силы и сделал свой знаменитый вираж: один рычаг до отказа вперед, второй назад, полный газ, и вдруг танк как бешеный крутнулся на месте на сто восемьдесят градусов — за этот маневр он всегда получал в училище пятерку — и неожиданно стремительно помчался навстречу ураганному огню этой батареи.
«На войне как на войне! — вдруг закричал он сам себе. — Так, кажется, говорил ваш генерал». Он прыгнул танком на эти вражеские пушки и раскидал их в разные стороны.
«Неплохо для начала, — подумал он. — Совсем неплохо».
Вот они, фашисты, совсем рядом, но его защищает броня, выкованная умелыми кузнецами на Урале. Нет, теперь им не взять. На войне как на войне!
Он снова сделал свой знаменитый вираж и приник к смотровой щели: вторая батарея сделала залп по танку. И танкист бросил машину в сторону; делая виражи вправо и влево, он устремился вперед. И снова вся батарея была уничтожена. А танк уже мчался дальше, а орудия, забыв всякую очередность, начали хлестать по танку снарядами. Но танк был как бешеный: он крутился волчком то на одной, то на другой гусенице, менял направление и давил эти вражеские пушки. Это был славный бой, очень справедливый бой. А сам танкист, когда пошел в последнюю лобовую атаку, открыл люк водителя, и все артиллеристы увидели его лицо, и все они увидели, что он смеется и что-то кричит им.
А потом танк выскочил на шоссе и на большой скорости пошел на восток. Ему вслед летели немецкие ракеты, требуя остановиться. Танкист этого ничего не замечал. Только на восток, его путь лежал на восток. Только на восток, хотя бы несколько метров, хотя бы несколько десятков метров навстречу далекой, родной, милой своей земле...
— И его не поймали? — спросил мальчишка.
Мужчина посмотрел на мальчика и хотел соврать, вдруг ему очень захотелось соврать, что все кончилось хорошо и его, этого славного, геройского танкиста, не поймали. И мальчишка будет тогда так рад этому! Но он не соврал, просто решил, что в таких случаях нельзя ни за что врать.
— Поймали, — сказал мужчина. — В танке кончилось горючее, и его поймали. А потом привели к генералу, который придумал всю эту игру. Его вели по полигону к группе офицеров два автоматчика. Гимнастерка на нем была разорвана. Он шел по зеленой траве полигона и увидел под ногами полевую ромашку. Нагнулся и сорвал ее. И вот тогда действительно весь страх из него ушел. Он вдруг стал самим собой: простым волжским пареньком, небольшого роста, ну, как наши космонавты. Генерал что-то крикнул по-немецки, и прозвучал одинокий выстрел.
— А может быть, это был ваш отец?! — спросил мальчишка.
— Кто его знает, хорошо бы, — ответил мужчина. — Но мой отец пропал без вести.
Они вылезли из танка. Дождь кончился.
— Прощай, друг, — сказал мужчина.
— До свидания...
Мальчик хотел добавить, что он теперь приложит все силы, чтобы узнать, кто был этот танкист, и, может быть, это действительно окажется его отец. Он подымет на это дело весь свой двор, да что там двор — весь свой класс, да что там класс — всю свою школу!
Они разошлись в разные стороны.
Мальчишка побежал к ребятам. Бежал и думал об этом танкисте и думал, что узнает про него все-все, а потом напишет этому мужчине...
И тут мальчишка вспомнил, что не узнал ни имени, ни адреса этого человека, и чуть не заплакал от обиды. Ну, что тут поделаешь...
А мужчина шел широким шагом, размахивая на ходу чемоданчиком. Он никого и ничего не замечал, шел и думал о своем отце и о словах мальчика.
Теперь, когда он будет вспоминать отца, он всегда будет думать об этом танкисте. Теперь для него это будет история отца.
Так хорошо, так бесконечно хорошо, что у него наконец появилась эта история. Он будет ее часто вспоминать: по ночам, когда плохо спится, или когда идет дождь, и ему делается печально, или когда ему будет очень-очень весело.
Так хорошо, что у него появилась эта история, и этот старый танк, и этот мальчишка...
Владимир Железников. Девушка в военном
Почти целая неделя прошла для меня благополучно, но в субботу я получил сразу две двойки: по русскому и по арифметике.
Когда я пришел домой, мама спросила:
— Ну как, вызывали тебя сегодня?
— Нет, не вызывали, — соврал я. — Последнее время меня что-то совсем не вызывают.
А в воскресенье утром все открылось. Мама влезла в мой портфель, взяла дневник и увидела двойки.
— Юрий, — сказала она. — Что это значит?
— Это случайно, — ответил я. — Учительница вызвала меня на последнем уроке, когда почти уже началось воскресенье...
— Ты просто врун! — сердито сказала мама.
А тут еще папа ушел к своему приятелю и долго не возвращался. А мама ждала его, и настроение у нее было совсем плохое. Я сидел в своей комнате и не знал, что мне делать. Вдруг вошла мама, одетая по-праздничному, и сказала:
— Когда придет папа, покорми его обедом.
— А ты скоро вернешься?
— Не знаю.
Мама ушла, а я тяжело вздохнул и достал учебник по арифметике. Но не успел я раскрыть его, как кто-то позвонил.
Я думал, что пришел наконец папа. Но на пороге стоял высокий широкоплечий незнакомый мужчина.
— Здесь живет Нина Васильевна? — спросил он.
— Здесь, — ответил я. — Только мамы нет дома.
— Разреши подождать? — Он протянул мне руку: — Сухов, товарищ твоей мамы.
Сухов прошел в комнату, сильно припадая на правую ногу.
— Жалко, Нины нет, — сказал Сухов. — Как она выглядит? Все такая же?
Мне было непривычно, что чужой человек называл маму Ниной и спрашивал, такая же она или нет. А какая она еще может быть?
Мы помолчали.
— А я ей фотокарточку привез. Давно обещал, а привез только сейчас. Сухов полез в карман.
На фотографии стояла девушка в военном костюме: в солдатских сапогах, в гимнастерке и юбке, но без оружия.
— Старший сержант, — сказал я.
— Да. Старший сержант медицинской службы. Не приходилось встречаться?
— Нет. Первый раз вижу.
— Вот как? — удивился Сухов. — А это, брат ты мой, не простой человек. Если бы не она, не сидеть бы мне сейчас с тобой...
Мы молчали уже минут десять, и я чувствовал себя неудобно. Я заметил, что взрослые всегда предлагают чаю, когда им нечего говорить. Я сказал:
— Чаю не хотите?
— Чаю? Нет. Лучше я тебе расскажу одну историю. Тебе полезно ее знать.
— Про эту девушку? — догадался я.
— Да. Про эту девушку. — И Сухов начал рассказывать: — Это было на войне. Меня тяжело ранили в ногу и в живот. Когда ранят в живот, это особенно больно. Даже пошевельнуться страшно. Меня вытащили с поля боя и в автобусе повезли в госпиталь.
А тут враг стал бомбить дорогу. На передней машине ранили шофера, и все машины остановились. Когда фашистские самолеты улетели, в автобус влезла вот эта самая девушка, — Сухов показал на фотографию, — и сказала: «Товарищи, выходите из машины».
Все раненые поднялись на ноги и стали выходить, помогая друг другу, торопясь, потому что где-то недалеко уже слышен был рокот возвращающихся бомбардировщиков.
Один я остался лежать на нижней подвесной койке.
«А вы что лежите? Вставайте сейчас же! — сказала она. — Слышите, вражеские бомбардировщики возвращаются!»
«Вы что, не видите? Я тяжело ранен и не могу встать, — ответил я. — Идите-ка вы сами побыстрее отсюда».
И тут снова началась бомбежка. Бомбили особыми бомбами, с сиреной. Я закрыл глаза и натянул на голову одеяло, чтобы не поранили оконные стекла автобуса, которые от взрывов разлетались вдребезги. В конце концов взрывной волной автобус опрокинуло набок и меня чем-то тяжелым ударило по плечу. В ту же секунду вой падающих бомб и разрывы прекратились.
«Вам очень больно?» — услыхал я и открыл глаза.
Передо мной на корточках сидела девушка.
«Нашего шофера убили, — сказала она. — Надо нам выбираться. Говорят, фашисты прорвали фронт. Все уже ушли пешком. Только мы остались».
Она вытащила меня из машины и положила на траву. Встала и посмотрела вокруг.
«Никого?» — спросил я.
«Никого, — ответила она. Затем легла рядом, лицом вниз. — Теперь попробуйте повернуться на бок».
Я повернулся, и меня сильно затошнило от боли в животе.
«Ложитесь снова на спину», — сказала девушка.
Я повернулся, и моя спина плотно легла на ее спину. Мне казалось, что она не сможет даже тронуться с места, но она медленно поползла вперед, неся на себе меня.
«Устала, — сказала она. Девушка встала и снова оглянулась. — Никого, как в пустыне».
В это время из-за леса вынырнул самолет, пролетел бреющим над нами и дал очередь. Я увидел серую струйку пыли от пуль еще метров за десять от нас. Она прошла выше моей головы.
«Бегите! — крикнул я. — Он сейчас развернется».
Самолет снова шел на нас. Девушка упала. Фьють, фьють, фьють просвистело снова рядом с нами. Девушка приподняла голову, но я сказал:
«Не шевелитесь! Пусть думает, что он нас убил».
Фашист летел прямо надо мной. Я закрыл глаза. Боялся, что он увидит, что у меня открыты глаза. Только оставил маленькую щелочку в одном глазу.
Фашист развернулся на одно крыло. Дал еще одну очередь, снова промазал и улетел.
«Улетел, — сказал я. — Мазила».
Вот, брат, какие бывают девушки, — сказал Сухов. — Один раненый сфотографировал ее для меня на память. И мы разъехались. Я — в тыл, она обратно на фронт.
Я взял фотографию и стал смотреть. И вдруг узнал в этой девушке в военном костюме мою маму: мамины глаза, мамин нос. Только мама была не такой, как сейчас, а совсем девчонкой.
— Это мама? — спросил я. — Это моя мама спасла вас?
— Вот именно, — ответил Сухов. — Твоя мама.
Тут вернулся папа и перебил наш разговор.
— Нина! Нина! — закричал папа из прихожей. Он любил, когда мама его встречала.
— Мамы нет дома, — сказал я.
— А где же она?
— Не знаю, ушла куда-то.
— Странно, — сказал папа. — Выходит, я зря торопился.
— А маму ждет фронтовой товарищ, — сказал я.
Папа прошел в комнату. Сухов тяжело поднялся ему навстречу. Они внимательно посмотрели Друг на друга и пожали руки. Сели, помолчали.
— А товарищ Сухов рассказывал мне, как они с мамой были на фронте.
— Да? — Папа посмотрел на Сухова. — Жалко, Нины нет. Сейчас бы обедом накормила.
— Обед ерунда, — ответил Сухов. — А что Нины нет, жалко.
Разговор у папы с Суховым почему-то не получался. Сухов скоро поднялся и ушел, пообещав зайти в другой раз.
Ты будешь обедать? — спросил я папу. — Мама велела обедать, она придет не скоро.
— Не буду я обедать без мамы, — рассердился папа. — Могла бы в воскресенье посидеть дома!
Я повернулся и ушел в другую комнату. Минут через десять папа пришел ко мне.
— Не знаю. Оделась по-праздничному и ушла. Может быть, в театр, — сказал я, — или устраиваться на работу. Она давно говорила, что ей надоело сидеть дома и ухаживать за нами. Все равно мы этого не ценим.
— Чепуха, — сказал папа. — Во-первых, в театре в это время спектаклей нет. А во-вторых, в воскресенье не устраиваются на работу. И потом, она бы меня предупредила.
— А вот и не предупредила, — ответил я.
После этого я взял со стола мамину фотографию, которую оставил Сухов, и стал на нее смотреть.
— Так-так, по-праздничному, — грустно повторил папа. — Что у тебя за фотография? — спросил он. — Да ведь это мама!
— Вот именно, мама. Это товарищ Сухов оставил. Мама его из-под бомбежки вытащила.
— Сухова? Наша мама? — Папа пожал плечами. — Но ведь он в два раза выше мамы и в три раза тяжелее.
— Мне сам Сухов сказал. — И я повторил папе историю этой маминой фотографии.
— Да, Юрка, замечательная у нас мама. А мы с тобой этого не ценим.
— Я ценю, — сказал я. — Только иногда у меня так бывает...
— Выходит, я не ценю? — спросил папа.
— Нет, ты тоже ценишь, — сказал я. — Только у тебя тоже иногда бывает...
Папа походил по комнатам, несколько раз открывал входную дверь и прислушивался, не возвращается ли мама.
Потом он снова взял фотографию, перевернул и прочел вслух:
— «Дорогому сержанту медицинской службы в день ее рождения. От однополчанина Андрея Сухова». Постой-постой, — сказал папа. — Какое сегодня число?
— Двадцать первое!
— Двадцать первое! День маминого рождения. Этого еще не хватало! — Папа схватился за голову. — Как же «я забыл? А она, конечно, обиделась и ушла. И ты хорош — тоже забыл!
— Я две двойки получил. Она со мной не разговаривает.
— Хороший подарочек! Мы просто с тобой свиньи, — сказал папа. Знаешь что, сходи в магазин и купи маме торт.
Но по дороге в магазин, пробегая мимо нашего сквера, я увидал маму. Она сидела на скамейке под развесистой липой и разговаривала с какой-то старухой.
Я сразу догадался, что мама никуда не уходила. Она просто обиделась на папу и на меня за свой день рождения и ушла.
Я прибежал домой и закричал:
— Папа, я видел маму! Она сидит в нашем сквере и разговаривает с незнакомой старухой.
— А ты не ошибся? — сказал папа. — Живо тащи бритву, я буду бриться. Достань мой новый костюм и вычисти ботинки. Как бы она не ушла, волновался папа.
— Конечно, — ответил я. — А ты сел бриться.
— Что же, по-твоему, я должен идти небритым? — Папа махнул рукой. — Ничего ты не понимаешь.
Я тоже взял и надел новую куртку, которую мама не разрешала мне еще носить.
— Юрка! — закричал папа. — Ты не видел, на улице цветы не продают?
— Не видел, — ответил я.
— Удивительно, — сказал папа, — ты никогда ничего не замечаешь.
Странно получается у папы: я нашел маму и я же ничего не замечаю.
Наконец мы вышли. Папа зашагал так быстро, что мне пришлось бежать.
Так мы шли до самого сквера. Но, когда папа увидел маму, он сразу замедлил шаг.
— Ты знаешь, Юрка, — сказал папа, — я почему-то волнуюсь и чувствую себя виноватым.
— А чего волноваться, — ответил я. — Попросим у мамы прощения, и все.
— Как у тебя все просто. — Папа глубоко вздохнул, точно собирался поднять какую-то тяжесть, и сказал: — Ну, вперед!
Мы вошли в сквер, шагая нога в ногу. Мы подошли к нашей маме.
Она подняла глаза и сказала:
— Ну вот, наконец-то.
Старуха, которая сидела с мамой, посмотрела на нас, и мама добавила:
— Это мои мужчины.
Беседа: «Детям о Великой Отечественной войне»
Цели: воспитание патриотизма у детей, чувство гордости за свою Родину.
Задачи : познакомить детей с историей Великой Отечественной войны, полной примеров героизма и мужества в борьбе за свободу Родины.
Как рассказать детям о Великой Отечественной войне? С помощью этого рассказа вы в доступной форме расскажите своим детям о войне.
В нём представлена хронология основных событий Великой Отечественной войны.
Победа будет за нами!
Была самая короткая ночь в году. Люди мирно спали. И вдруг:
Война! Война!
22 июня 1941 года на нашу Родину напали немецкие фашисты. Напали словно воры, словно разбойники. Они хотели захватить наши земли, наши города и сёла, а наших людей либо убить, либо сделать своими слугами и рабами. Началась Великая Отечественная война. Она продолжалась четыре года.
Нелёгким был путь к победе. Враги напали на нас неожиданно. У них было больше танков и самолётов. Наши армии отступали. Бои шли на земле, в небе, на море. Прогремели великие битвы: Московская, Сталинградская, битва на Курской дуге. 250 дней не сдавался врагу героический Севастополь. 900 дней в страшной блокаде держался мужественный Ленинград. Отважно сражался Кавказ. На Украине, в Белоруссии, в других местах громили захватчиков грозные партизаны. Миллионы людей, в том числе и дети, трудились у заводских станков и на полях страны. Советские люди (Советский Союз - так называлась в те годы наша страна) делали всё, чтобы остановить фашистов. Даже в самые тяжёлые дни они твёрдо верили: «Враг будет разбит! Победа будет за нами!»
И вот пришёл день, когда наступление захватчиков было остановлено. Советские армии погнали фашистов с родной земли.
И снова битвы, битвы, бои, сражения. Всё мощнее, всё несокрушимей удары советских войск. И наступил самый долгожданный, самый великий день. Наши солдаты дошли до границ Германии и штурмом взяли столицу фашистов - город Берлин. Был 1945 год. Цвела весна. Был месяц май.
Фашисты признали полное своё поражение 9 мая. С той поры этот день стал нашим великим праздником - Днём Победы.
Чудеса героизма и храбрости проявили наши люди, защищая от фашистов родную землю.
Брестская крепость стояла на самой границе. Атаковали её фашисты в первый же день войны. Думали: день - и крепость у них в руках. Целый месяц держались наши солдаты. А когда сил не осталось и фашисты ворвались в крепость, последний её защитник написал штыком на стене: «Я умираю, но не сдаюсь».
Была Великая Московская битва. Фашистские танки рвались вперёд. На одном из участков фронта дорогу врагу преградили 28 героев-солдат из дивизии генерала Панфилова. Десятки танков подбили бойцы. А те всё шли и шли. Изнемогали в бою солдаты. А танки всё шли и шли. И всё же не отступили в этом страшном бою панфиловцы. Не пропустили к Москве фашистов.
Генерал Дмитрий Карбышев был ранен в бою и оказался в плену. Он был профессором, очень известным военным строителем. Фашисты хотели, чтобы генерал перешёл на их сторону. Обещали жизнь и высокие посты. Не предал Родину Дмитрий Карбышев. Казнили фашисты генерала. Вывели в сильный мороз на улицу. Облили холодной водой из шлангов.
Василий Зайцев - знаменитый герой Сталинградской битвы. Из своей снайперской винтовки он уничтожил триста фашистов. Неуловим для врагов был Зайцев. Пришлось фашистским командирам вызвать из Берлина знаменитого стрелка. Вот кто уничтожит советского снайпера. Вышло всё наоборот. Зайцев убил берлинскую знаменитость. «Триста первый», - сказал Василий Зайцев.
Во время боёв под Сталинградом в одном из артиллерийских полков прервалась полевая телефонная связь. Рядовой солдат связист Титаев под огнём врага пополз выяснять, в каком месте оборван провод. Нашёл. Только попытался скрутить концы проводов, как осколок неприятельского снаряда попал в бойца. Не успел Титаев соединить провода, тогда, погибая, он их крепко зажал губами. Заработала связь. «Огонь! Огонь!» - снова зазвучали в артиллерийском полку команды.
Много смертей принесла нам война. Двенадцать солдат Григорянов были членами большой армянской семьи. Служили в одном отделении. Вместе ушли на фронт. Вместе отстояли родной Кавказ. Вместе со всеми пошли вперёд. До Берлина дошёл один. Погибли одиннадцать Григорянов. После войны жители города, в котором жили Григоряны, в честь героев посадили двенадцать тополей. Выросли ныне тополя. Стоят они ровно в ряд, словно солдаты в строю, - высокие и красивые. Память вечная Григорянам.
В борьбе с врагами принимали участие подростки и даже дети. Многие из них за отвагу и мужество были награждены боевыми медалями и орденами. Валя Котик в двенадцать лет ушёл разведчиком в партизанский отряд. В четырнадцать лет за свои подвиги стал самым юным Героем Советского Союза.
В Севастополе сражался рядовой пулемётчик. Точно разил врагов. Оставшись один в окопе, принял неравный бой. Был ранен, контужен. Но удержал окоп. Уничтожил до ста фашистов. Ему присвоили звание Герой Советского Союза. Звали пулемётчика Иван Богатырь. Не сыщешь лучшей фамилии.
Лётчик-истребитель Александр Покрышкин сбил первый фашистский самолёт в самом начале войны. Удачлив Покрышкин. Увеличивается число сбитых им самолётов - 5, 10, 15. Сменяются названия фронтов, на которых сражался лётчик. Растёт, растёт героический счёт побед - 20, 30, 40. Война приближалась к концу - 50, 55, 59. Пятьдесят девять самолётов врага сбил лётчик-истребитель Александр Покрышкин.
Стал он Героем Советского Союза.
Стал дважды Героем Советского Союза.
Стал трижды Героем Советского Союза.
Вечная слава тебе, Александр Покрышкин, первый трижды герой в стране.
А вот история ещё одного подвига. Лётчик Алексей Маресьев был сбит в воздушном бою. Он уцелел, но был тяжело ранен. Его самолёт упал на территории врага в глухом лесу. Стояла зима. 18 дней он шёл, а потом полз к своим. Его подобрали партизаны. Лётчик отморозил ноги. Их пришлось ампутировать. Как же летать без ног?! Маресьев научился не только ходить и даже танцевать на протезах, но главное - управлять истребителем. В первых же воздушных боях он сбил три фашистских самолёта.
Шли последние дни войны. Тяжёлые бои велись на улицах Берлина. Солдат Николай Масалов на одной из берлинских улиц, рискуя жизнью, под огнём врага вынес с места боя плачущую немецкую девочку. Война кончилась. В самом центре Берлина в парке на высоком холме возвышается сейчас памятник советскому солдату. Стоит он со спасённой девочкой на руках.
Герои. Герои... Подвиги. Подвиги... Их было тысячи, десятки и сотни тысяч.
Прошёл семьдесят один год с той страшной поры, когда напали на нашу страну фашисты. Вспомните добрым словом своих дедов и прадедов, всех тех, кто принёс нам победу. Поклонитесь героям Великой Отечественной войны. Героям великой войны с фашистами!