Известный российский учитель сергей александрович рачинский. О первых школах и учителях

Деятельности Сергея Александровича Рачинского - педагога-подвижника, жившего в XIX веке (1833-1902), до недавнего времени в истории отечественной педагогики уделялось крайне мало внимания. Хотя современники Рачинского считали, что «Для нашей педагогики значение его... неизмеримо велико... Несомненно, придёт время, когда имя его будет для нашего учительства такою же путеводною звездою, таким же лозунгом, каким служит для западно-европейских учителей имя Песталоцци и для всего мира педагогов имя славянина Яна Амоса Коменского»1.

Сергей Александрович Рачинский был выдающейся личностью. Он получил прекрасное образование на естественнонаучных факультетах в Московском, Бернском и Йенском университетах. Где бы ни жил Рачинский, в России или заграницей, он везде становился желанным членом лучшего интеллигентного общества. В Веймаре он был принят при королевском Дворе, хранившем лучшие традиции эпохи Шиллера и Гёте; был хорошим другом великого композитора и пианиста Ференца Листа, писавшим музыку на его духовные стихи. Один из его венских учителей, известный учёный-ботаник М.Я. Шлейден (1804-1881), так высоко ценил своего ученика, что поместил его частное письмо об отношении искусства к природе в качестве предисловия к своему классическому труду «Die Pflanze». Другой друг Рачинского - известный историк философии Куно Фишер, профессор Йенского университета - уговаривал его посвятить себя философии, к которой видел в нём особые способности.

Но карьера не привлекала Рачинского. Защитив в Москве сначала магистерскую, затем докторскую диссертацию и став во главе кафедры физиологии растений в Московском университете, Сергей Александрович не ограничился научными занятиями и преподаванием. Будучи глубоко верующим православным человеком, он не мог оставаться равнодушным к делу духовного совершенствования, потому что Христос сказал: Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф.5:48) он не мог оставаться равнодушным к делу духовного.

Реализуя и совершенствуя такие свои качества как горячий интерес к людям, редкую общительность, умение находить в людях хорошие стороны, Рачинский постоянно заботился о своём студенчестве, о его материальном и, главное - нравственном благосостоянии. Это помогло Сергею Александровичу раскрыть в себе педагогический талант. Но в более полной мере Рачинский проявил его в своём родном селе Татево Смоленской губернии, где на свои средства он построил новую школу с просторными классными комнатами и общежитием для христианских детей. Сам Рачинский переехал в это здание, став сельским учителем.

Такой важный жизненный шаг он совершил, поскольку считал, что «дело народной школы шире и глубже, чем всякая иная общественная деятельность. Для того чтобы осилить его, нам нужно совершить внутренний подвиг. Нужно нам выйти из того лабиринта противоречий, в которые завела нас вся наша внутренняя история нового времени, - совместное расширение нашего умственного горизонта и сужение кругозора духовного...»

Для современного человека может быть непонятно, почему такому высокообразованному педагогу, как Сергей Александрович Рачинский потребовалось расширять свой духовный кругозор и совершать внутренний подвиг, всего лишь для того, чтобы с успехом осуществить программу четырёхлетнего образования в сельской школе.

И здесь необходим небольшой экскурс в историю отечественной педагогики. Время, в которое Рачинский создал свою знаменитую народную школу, и не одну, а 20, 4 из которых содержались полностью на его средства, характеризовалось резким подъёмом в развитии русской педагогики. Педагоги-энтузиасты, посещавшие западные страны для непосредственного ознакомления с европейским начальным обучением, встречали там ярко выраженные национальные черты в образовании. У немцев были свои национальные школы, у французов свои, у англичан свои.

Естественно возникал вопрос: какие же школы должны быть в России? Казалось, ответ должен быть одним: русские школы. Но, увы, таковых в России имелось ничтожно малое количество. И причиной тому было, прежде всего, слабое развитие в русском народе национального самосознания. Национальное самоотречение и «чужебесие» восемнадцатого века передалось не только веку девятнадцатому, но через XX век перешло в сознание современных россиян. Заграница со времён Петра I казалась русскому обществу идеалом земного благополучия.

Последствия такого антинационального мышления были отмечены ещё А.С. Пушкиным, который в записке «О народном воспитании», составленной для правительства Николая Первого, писал: «Не одно влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего отечества; воспитание, или, лучше сказать, отсутствие воспитания есть корень всякого зла». А.С. Пушкин указывает здесь на «недостаток просвещения и нравственности» в современном юношестве. По наблюдению поэта, молодой человек, получивший общее воспитание под руководством гувернера-иностранца или в закрытом учебном заведении, «входит в свет без всяких основательных познаний, без всяких положительных правил: всякая мысль для него нова, всякая новость имеет на него влияние». Эти слова можно отнести сегодня не только к современному Пушкину юношеству, но и ко всему нашему российскому обществу, в основе которого нет фундаментальных жизненных принципов и которое подвержено практически любому иностранному влиянию.

Народ с таким воспитанием и жизненной позицией нет необходимости завоёвывать оружием, его можно просто убедить в том, что все мы, говоря словами профессора В. Царевского - «люди с общеевропейской казенной физиономией и душой, без национальности, без отечества».

Если глубже вникнуть в историю образования в России, то её можно разделить на два довольно обширных периода: первый, начавшись после Крещения Руси, продолжался до XVI века; второй - с XVI столетия и вплоть до настоящего времени.

Чем характеризуется древнерусское образование? В первую очередь тем, что центрами образования и центрами культуры по воле правящей власти в этот период являлись монастыри и храмы. Святой князь Владимир, явив собой образец русского христианского государя, в своем Уставе определил княжескую десятину (по современному сказать - 10% государственного бюджета - сообразим, сколько это?) жертвовать Церкви на дела благотворительности и из этих средств учреждал училища для людей всех сословий, обучая их Слову Божию и подавая собой пример благочестивого поведения. По словам профессора Погодина, всякая новая епархия становилась тогда новым учебным округом, новый монастырь - гимназией, новая церковь - народным училищем.

Сущность и цель древнерусского образования можно определить, исходя из этимологии слова «образование», корнем которого является слово «образ». Для сознания наших предков не было вопроса: какой именно «образ» имеется в виду. Приняв христианство, т. е. увидев и пережив всю его духовную красоту и усвоив его нравственные ценности, самосознание нашего народа стало руководствоваться им во всех областях жизни. Альфой и омегой всей древнерусской культуры стала заповедь Спасителя: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его» (Мф. 6. 33). Поэтому и цель образования носила исключительно религиозный характер, и виделась она, в первую очередь, в восстановлении в человеке утраченного при грехопадении образа Божия.

Известно, что искренне обратившийся ко Христу человек первое время охвачен, как правило, особым самоотверженным горением - он готов к самым решительным подвигам, способен на полную самоотдачу. Именно такой ревностный порыв охватил новообращённый древнерусский народ. Воссоздание в себе образа Божия стало заветной целью великого множества наших предков. Идеалы христианства не были для них отвлечённой теорией, но живо воплощались в конкретных людях, которые составили собор русских святых.

Но со временем положение стало меняться. На рубеже XV-XVI веков в России начинался отход не только от прежнего типа образования, но и изменение принципов церковной и общественной жизни в целом. Благоговение русского человека ко всему, что давала ему Церковь, постепенно стало концентрироваться по преимуществу на одних лишь формах (обрядах, традициях, внешнем благолепии) церковной жизни в ущерб её содержанию.

Начиная с XVI столетия в русских святцах очевидно резкое сокращение числа «преподобных», т. е. святых из монахов, которые достигли предельно возможного уподобления Господу Иисусу Христу по своим внутренним свойствам. И в образовании авторитет духовного совершенства постепенно был заменен авторитетом начетничества, книжного энциклопедизма. Образование вследствие духовного регресса стало приобретать всё более рационалистический западный характер, поскольку цель образования западного типа состоит не в том, чтобы сделать человека духовно совершеннее, а в том, чтобы дать ему как можно больше знаний для суетной земной жизни и знаний ради самих знаний.

Так просвещение в России, столетиями развивавшееся в рамках религиозного мировоззрения к началу Х1Х века вышло на путь секуляризации. Схоластический тип образования в несколько изменившемся виде существует у нас до настоящего времени. Первые попытки отказа от него и стали предпринимать в середине XIX столетия такие педагоги, как С.А. Рачинский, К.П. Победоносцев, М.Н. Катков, К.Д. Ушинский.

Рачинский был совершенно искренне убеждён, что русский народ «христианский по преимуществу». Он говорил: «Задача школы типа 60-х годов сделать из ребенка «человека» абсолютно непонятна родителям наших ребят; они основательно полагают, что дитя сделается «человеком» и не видевши азбуки; стремление же школы сделать из детей добрых христиан, это всякому понятно и всякому любезно». После 6-7 лет учительства Сергей Александрович убедился в том, что родители-крестьяне отдавали ребёнка в школу не только и не столько для обучения грамоте и счёту, а потому, что были уверены, что школа заложит в ребёнке качества, соответствующие идеалу совершенного человека, качества истинного христианина. В поведении православного человека ценились такие проявления морали, как уважительное отношение к старшим, забота о старых, детях, беспомощных людях, милосердие, миролюбие, взаимопомощь, трудолюбие, совестливость, патриотизм и многое другое. К сожалению, у современной школы такой основы нет.

«И потому, - писал Рачинский, - наша школа должна быть не только школой арифметики и элементарной грамматики, но, первее всего, - школой христианского учения и добрых нравов, школой христианской жизни под руководством пастырей Церкви».

Такой и была народная школа Рачинского. Немало места в её учебном процессе отводилось Закону Божию и церковно-славянскому языку. Закон Божий вёл священник в форме задушевной беседы. Церковно-славянский язык преподавал сам Сергей Александрович, он был глубоко убеждён в том, что чтение на церковно-славянском языке - это прямой путь к осознанному чтению на русском языке, т. е. путь к прочной грамотности.

Этой точки зрения придерживался и великий русский учёный Михаил Васильевич Ломоносов, написавший в своём знаменитом предисловии «О пользе книг церковных в российском языке» замечательные слова: «Российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго церковь российская славословием Божиим на славенском (т.е. церковнославянском) языке украшаться будет»2.

Школу Рачинского среди других действительно выделяла высокая грамотность, прочность знаний, умений и навыков учащихся. Чтение на церковно-славянском языке открывало ученикам народной школы доступ к познанию богослужебного круга и, вместе со Священным Писанием и Житиями святых, давало постоянную пищу уму, воображению, нравственным размышлениям, поощряя способность к серьезному чтению, которое единственно полезно и желательно.

Основное дидактическое требование С. А. Рачинского - учить не для экзамена, а для жизни. Поэтому в его школе дополнительно велось обучение культуре земледелия, пчеловодству, плотничьему и столярному делу. При школе Рачинского, в устроенном им общежитии, постоянно жило около тридцати мальчиков из отдаленных деревень. Хозяйничали сами ученики: рубили дрова, топили печь, носили воду, мыли полы, чистили и убирали школу и общежитие, помогали кухарке стряпать. Не было сторожа, его обязанности тоже исполняли ребята. Сами же они работали в огороде, пчельнике, школьном саду и цветнике.

Особого внимания заслуживает кропотливый труд Рачинского с одарёнными детьми. Благодаря его помощи получили дальнейшее образование такие талантливые художники, как Т. Никонов, И. Петерсон, Н. П. Богданов-Бельский. Т. Никонов окончил школу художеств и стал портретистом. И. Петерсона С. А. Рачинский направил учиться в иконописную мастерскую в Троице-Сергиеву лавру. К Богданову Сергей Александрович относился как к родному сыну. Именно Рачинский распознал в пастушке, сыне одинокой батрачки, яркий талант художника. Для Н.П. Богданова-Бельского в доме Рачинских была устроена мастерская. Кто не знает таких полотен живописца, как «У дверей школы», «Устный счет», «Сочинение», «Ученицы», «Новички» и др. Прототипами героев этих картин были ученики и учителя Татевской школы. В школьной художественной мастерской Рачинский сам проводил занятия по живописи, черчению и рисованию. Здесь же давал уроки его родственник, художник Э. А. Дмитриев-Мамонтов.

Вечерами и в дни праздников школу наполняла музыка. Рачинский много делал для развития и распространения хорового многоголосного церковного пения: «Тому, кто окунулся в этот мир строгого величия, глубокого озарения всех движений человеческого духа, тому доступны все выси музыкального искусства, тому понятны и Бах, и Пелестрини, и самые светлые вдохновения Моцарта, и самые мистические дерзновения Бетховена и Глинки…»

Школа церковно-славянского чтения и пения, труда и молитвы была, в сущности, школой умственного и нравственного воспитания, школой духовной культуры. Раскрывая секрет успеха своей школы, С.А. Рачинский писал: «Наша школа - школа христианская не только потому, что в таком направлении построен весь её педагогический план, но также и потому, что учащиеся ищут в ней Христа, что учащиеся только Христа ради могут поднять те труды, при коих возможен какой-нибудь успех».

Если, таким образом, занятия в школе являются для всех её членов некоторого рода религиозным подвигом, то, очевидно, к ним не могут прилагаться ни мерило, ни требования обычной педагогики. В школе Рачинского на это указывала продолжительность учебного времени. Сергей Александрович неоднократно указывал в своих статьях, что ученики являются с готовностью и способностью учиться целый день. И что надо этому уступать вопреки всем требованиям педагогической науки. Чтобы понять, как выносили учителя и ученики эти непрерывные с утра до вечера занятия, надо иметь в виду постоянную «... жизнь в духе и для духа, известный возвышенный строй всех интересов, всех отношений, известное вдохновение. Уроки теряли в Татеве значение отдельных уроков, а являлись составными частями общего целого, шагами на одном, ясном и для всех понятном пути к совершенствованию духовному».

Успеху школы Рачинского весьма способствовало происхождение многих её учеников из многодетных крестьянских семей. Крестьянский ребёнок, по утверждению Рачинского, - рождённый педагог. Едва малыш в деревне начинает твердо держаться на ногах, как ему уже поручают младшего брата или сестру, то есть на пороге сознательной жизни на него возлагается огромная ответственность за жизнь беспомощного и дорогого существа. Этот «педагогический опыт» крестьянского ребёнка помогал учителю поручать более толковым ученикам простые упражнения с младшими.

Но самую большую роль в воспитании детей, учителей, родителей-крестьян сыграл пример высоконравственной личности самого С. А. Рачинского, сумевшего совершить свой внутренний подвиг. Для него были все равны и любимы. То, как важен пример учителя, отмечали многие выдающиеся педагоги прошлого. Так, заслуживает внимания мысль Я. А. Коменского о том, что учитель - живой пример для учеников, он должен быть добродетельным, ведь невозможно воспринять добродетель с помощью различных картинок и моделей, только пример педагогов и воздействует на детей. Мало только объяснить, как надо поступать в жизни, нужно самим являть образцовый пример. Как писал Сергей Александрович, «нужно завоевать себе право читать Евангелие детям, не краснея». И он это право завоевал. Около четверти века он занимался воспитанием и обучением крестьянских детей, посвятив этому все свои знания и силы до 1896 года, пока, сломленный болезнью, не был вынужден прекратить уроки.

Своё выступление я хотел бы закончить словами Сергея Александровича Рачинского, которые, на мой взгляд, должны стать лейтмотивом современной педагогики, ратующей за возрождение традиций русской школы: «Негоже людям умеющим и знающим, - писал Рачинский, - сидеть сложа руки, когда и ум, и сердце их могут быть задействованы на прекрасную работу: воспитывать и образовывать детей. Беда наша в том, что, много умея и много желая, мы крайне редко берёмся за какую-то новую работу и ещё реже доводим начатое до конца. Надо нам быть смелее, тогда, возможно, с помощью наших усилий дело возрождения духовности пойдёт в гору...»

Из Материалов международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы науки в контексте православных традиций». - Армавир: Армавирский Православно-социальный институт, 2008.

1. Сергий Радонежский - это…

А) русский князь
Б) русский святой
В) священнослужитель
Г) русский богатырь

2.Как звали родителей Сергия?

А) Иван и Ольга
б) Пётр и Марфа
в) Кирилл и Мария

3. Что стало предзнаменованием Богоизбранности будущего ребёнка Марии и Кирилла?

4. Назовите дату рождения прп. С.Радонежского.

5.Какое имя получил мальчик при крещении?

А) Сергий
б) Константин
в) Варфоломей

6. Где родился Сергий?

А) Киев
Б) Новгород
В) Ростов
Г) Муром

7. Откуда переехал отец мальчика?

А) из Киева
Б) из Москвы
В) из Ростова
Г) Из Рязани

8. Куда переехал отец мальчика?

А) В Радонеж
б) В Москву
в) В Коломну
г) Во Владимир

9. Как учился Варфоломей?

А) быстро и легко
б) медленно и не прилежно
в) прилежно, но с трудом

10. Кого встретил Варфоломей?

А) святого старца
б) ангела
в) монахиню

11. Что он спросил у мальчика?

А) «Кем ты хочешь стать, чадо?»
б) «Куда ты идёшь, чадо?»
в) «Что ищешь и чего хочешь, чадо?»

12. Что ответил мальчик на вопрос старца?

А) что он хочет стать святым
б) что он хочет стать монахом
в) что его послали искать лошадь
г) что он хочет знать грамоту

13. Первая благодать от Бога:

А) исцеление от болезни
Б) дарование благополучия
В) дар разумения
Г) чистота помышления

14. О чём просил Варфоломей своих родителей?

А) позволить ему стать священником
б) позволить ему идти учиться
в) позволить ему стать монахом

15. О чём попросили родители юношу?

А) подождать, пока они состарятся
б) подождать, пока они умрут
в) подождать, пока женятся старшие братья

16. Как Варфоломей стал Сергием? Что об этом сказано в «Житии…»?

17. В каком году прп. Сергий принял постриг?

18. Почему прп. Сергия называют Радонежским?

19. Дела Сергия Радонежского:

А) отказ от наследства

Г) писал духовные книги

20. С какими животными дружил прп. Сергий?

21. Кто из русских князей приезжал к пр. Сергию за советом и благословением?

А) князь Александр
б) князь Дмитрий
в) князь Владимир

22. Как звали монахов - участников Куликовской битвы?

23. Как называется храм, где покоятся мощи пр. Сергия?

А) Успенский собор
б) Духовская церковь
в) Троицкий собор

24. Дела Сергия Радонежского:

А) отказ от наследства
Б) строительство церкви и монастыря
В) чудесным образом исцелял людей
Г) писал духовные книги

25. Какие чудеса прп. Сергия вам известны? Опишите их.
26. Назовите автора приведённого ниже отрывка

Туда притекали люди,
Туда приходили звери,
Туда прилетали птицы
За помощью и теплом -
И всем несло исцеленье,
И всем несло вспоможенье
Великое Сердце-Солнце,
Сокровищница Любви!

27.Какого числа празднуется обретение мощей прп. С.Радонежского?

28. Назовите дату преставления прп. С.Радонежского.

29.«Внимайте себе, братие. Прежде имейте страх Божий, чистоту душевную и любовь нелицемерную…» Когда прп. Сергий произнёс эти удивительные слова?

30.Когда и кем было написано Житие Сергия?

31.Какие монастыри основал прп. Сергий?

32.В каком году прп. Сергия причислили к лику святых?

33.Расскажите о чуде с источником.

Сергей Александрович родился в 1833 году и по родственным связям и отношениям принадлежал к знатному дворянству. Между прочим. Он приходился родным племянником известному поэту Е. А. Баратынскому. Окончив в 1853 году Московский университет по естественному факультету, он избрал своею специальностью изучение ботаники. Вскоре затем он был удостоен степени магистра за сочинение: «О движении высших растений» и занял в университете кафедру ботаники. Как профессор, он заявил себя учеными трудами, каковы: «О некоторых химических превращениях растительных тканей» (докторская диссертация), «Цветы и насекомые», а также перевел на русский язык известное сочинение Дарвина: «О происхождении видов» и Шлейдена «Жизнь растений». Но, погружаясь в изучение своей науки, Сергей Александрович не сделался односторонним специалистом. Напротив, он живо интересовался вопросами литературы и философии, был прекрасным классиком и знатоком искусств, в особенности живописи и музыки. По своим убеждениям, он принадлежал к славянофилам и был человек искренно религиозный.

В начале семидесятых годов, Сергей Александрович оставил профессорскую кафедру и перенес свою просветительскую деятельность в деревню, в среду сельского населения, поселясь, почти безвыездно в своем родовом «Татеве».

Здесь он основал образцовую, в полном смысле этого слова, «Татевскую» школу, в которой преподавал целую четверть века, в которой многие годы безотлучно жил, разделяя с учениками ее стол и весь образ жизни.

Впоследствии вокруг Татевской школы, и по образцу ее, возникла целая сеть других школ, основанных Сергеем Александровичем или при его ближайшем участии. Таковы – Глуховская школа, построенная на средства, предоставленная Сергеем Александровичем, две – мужская и женская – школы в с. Меженинках, в имении близких родственниц Сергея Александровича, школа Покровская, Новосельская, при стекольном заводе Ю.С. Нечаева-Мальцева, а также школы в селах Тархове, Верховье, Сопоти, в д. Вязовах и Михеееве. В последние годы, при содействии Сергея Александровича, открыты второклассные школы в селах Дунаеве и Большеве. Наконец, Сергеем Александровичем была вызвана к жизни целая сеть школ грамоты. В большинстве этих школ учительствовали и учительствуют ученики и питомцы Сергея Александровича. Всем этим школам Сергей Александрович помогал, по мере, или лучше сказать, выше меры своих средств. В былые годы, когда позволяли ему силы, он нередко посещал эти школы, наблюдал за их постановкой, давал ценные советы и указания.

Как педагог, Сергей Александрович не придавал особенного значения методам или техническим приемам, преподавания, а обращал главное внимание на характер или внутренний строй школы. Он начал и кончил свою педагогическую деятельность с твердым убеждением, что русская школа всем своим существованием. Всем укладом входит в жизнь народа, которому она принадлежит: а так как русский народ есть народ православный, воспитанный в заветах Церкви, то такова должна быть и его школа. Эта школа, по его глубокому и искреннему убеждению, должна стоять под руководством Церкви православной и в ее духе воспитывать подрастающие поколения. В такую именно тесную связь с и с добрыми воспитательными началами древне-русской церковной школы поставил он Татевскую и другие созданные им школы. Татевскую школу нельзя и представить без Церкви, как трудно, с другой стороны, представить и Татевскую церковь без ближайшего участия Татевской школы. Во главе с ее основателем, в ее службах и заботах об ее благолепии. «Я как сейчас вижу перед собою Татевскую школу, пишет в «Московских Ведомостях» один из знакомых С. А. Рачинского – Павлов. Просторная, светлая. С широким террасой-крыльцом, она расположена как раз против церкви, от которой ее отделяет широкая улица. Над входом в школу икона благословляющего детей Христа. Внизу школьного здания просторные классы и помещение для учеников, нередко живущих при школе; на верху – две крохотные комнатки Сергея Александровича, заставленные книжными шкафами, завешанные картами и картинами. Ход в них через школу. Великолепная Татевская усадьба, со всеми удобствами просвещенной богатой жизни, всего в какой-нибудь версте и даже меньше от школы, – и Сергей Александрович, конечно, мог бы жить здесь, в фамильном доме Рачинских, пользуясь привычным от рождения комфортом. Но он не пожелал жить отдельно, хотя бы и вне классов, жизнью от своего детища – школы и предпочел ее две убогие комнатки роскошным покоям Татевского дома. Мало того, живя под одной кровлей со своими милыми школьниками. Он, – по крайней мере в море время. – разделял с ними и их скромный стол, довольствуясь той простою пищей которую приготовляла на всю школьную «артель» баба-стряпуха. Совершая утреннюю прогулку, он нередко собирал щавель для обихода школьной кухни.

Сергей Александрович при первой встрече просто поражал своею скромною внешностью. Видеть на нем одежду заштопанную и зашитую, быть может, руками той же стряпухи-бабы, единственной школьной прислуги. Было далеко не редкостью. Но за то этого человека и нельзя было поразить и подкупить какою бы то ни было блестящею внешностью. В оболочке он прежде всего искал содержания».

А вот как описывает другой почитатель и последователь Сергея Александровича, г. Горбов, внутренний строй Татевской школы. «Вставали школьники в 6 часов. После молитвы, до классных занятий, дети рубили дрова. Возили с реки воду, убирали школу. В 9 часов начинались классы и продолжались до 12 часов, в 12 часов обед и до 2 часов перерыв. В эти часы школьники играли на дворе или занимались какими-либо легкими физическими работами. От 2 до 4 уроки. В 4 часа за стол (полдничанье). С 6 часов новые занятия; часто вечер проходил в спевках, в которых принимали участие не только мальчики, но и девочки, составлявшие прекрасный церковный хор. В 8 ужин и на сон грядущий. Один из учеников возглашал начальные молитвы, потом пели «Отче наш» и затем учитель читал одну из вечерних молитв. Но впоследствии ученики упросили прочитывать все вечерние молитвы. все заканчивалось пением тропаря «Кресту». Это, говорит г. Горбов, – выходило довольно продолжительно, но не замечалось никакого утомления, никакого разъяснения. Серьезно и сосредоточено стояли дети пред иконою с теплящеюся лампадою, после целого дня усиленных и разнообразных занятий. И как хороши, как милы были они в это время».

Так же поставлены были и другие школы, основанные Сергеем Александровичем. Во всех этих школах летом занятия прекращались, но они продолжались в Татевской школе. Сергей Александрович занимался летом с лучшими учениками, приготовляя их к учительству или к поступлению в другие – более высшие школы. Кроме того, к нему съезжались на лето бывшие его ученики – учителя основанных им школ. Это были своего рода учительские курсы, на которых происходил обмен мыслей и впечатлений и обсуждались разные вопросы. Субботние беседы обычно завершались спевкой к обедне и чтением воскресного Евангелия. Читал сам Сергей Александрович, и его чтение и беседы производили глубокое впечатление на слушателей.

Кроме широты образования и горячей веры в свое дело, Сергей Александрович внес в свою педагогическую деятельность самую теплую, самую преданную любовь к детям. Он был для своих учеников не учителем только, – этот редкий по душевной чистоте и мягкости любвеобильного сердца человек был для своих питомцев скорее любящею матерью, жившей одними с ними радостями и горевавшею их неудачами и печалями. Школа – была его домом, школьники – его семьёй, для которой он работал, не покладая своих рук. И как радовался он, какою радостью светились его добрые глаза, когда из его «детей» выходил прок, когда они, с его ближайшею духовною и материальною помощью, выбивались на торную дорогу. С каким вниманием следил Сергей Александрович за индивидуальными наклонностями и способностями своих учеников! Каждого из них он знал так, как в наше время редкий отец знает своего единственного сына. И стоило только мальчику обнаружить хотя какой-нибудь талант, чтобы чуткий отец-учитель сейчас же пришел на помощь его развитию.

Сергей Александрович «выводил» многих крестьянских юношей в учителя, священники, художники и пр. Один из его учеников известный ныне художник Н.П. Богданов-Бельский и все его школьные жанры, столь известные, происходят именно в Татевской школе, все действующие в них лица – портреты с членов Татевского школьного мира; на двух картинах («Умственный счет» и «Воскресное чтение») является и сам Сергей Александрович.

Сергей Александрович обладал необычайным даром привлекал людей и был окружен целым рядом лиц – духовных и светских, горевших огнем, от него полученным, идущих беззаветно за учителем. И это не только в непосредственной близости. Трудно представить себе, говорит г. Горбов, какую громадную переписку (тщательно им хранившуюся) вел он со всеми концами России; отовсюду, и знакомые, и незнакомые, обращались к нему за советом, указанием, поддержкой. И всем он находил время отвечать, всем сказать полное любви слово. Образцом такой переписки может служить печатный сборник его писем о трезвости к студентам одной из духовных академий.

Говоря о Сергее Александровиче Рачинском, нельзя умолчать о его литературно-педагогической деятельности. Сборник его педагогических статей – «Сельская Школа» выдержал 4 издания. В них, в художественной форме, Сергей Александрович излагает свои заветные мысли о значении и характере русской народной школы. Статьи его написаны горячо, искренно, с несомненным литературным талантом. Приведем из этой интересной книги краткий отрывок, где Сергей Александрович говорит о преимуществах школы приходской и именно церковной. «Наша школа, сделавшись приходскою», пишет он: «тем самым приобретет характер церковной в широком смысле этого слова, станет делом всех церковных элементов сельского населения, духовных и светских, без различия состояния и сословия. Прежде всего, она станет делом самих священников. Они уже имеют пред собою слишком редкие до сих пор примеры школ, возникших в селах исключительно по почину их священников, живущих их неусыпными попечениями, пользу и важность которого они не могут не понять. Между тем, уже теперь всякий сельский священник, действуя с терпением, бескорыстием и энергию, может собрать в своем приходе средства, необходимые для содержание школы. Но не все одинаково одарены этими свойствами. Помощь в большинстве случаев необходима.

«Распространение у нас приходских школ, – продолжает Сергей Александрович, – будет истинным благодеянием для нашего духовенства. наших сельских батюшек пуста. Лето их кое-как наполняется хозяйственными заботами. Но зимою самое добросовестное исполнение служб и треб оставляет широкие пробелы, поневоле наполняющиеся разъездами по гостям, игрою в карты, пошлыми общественными развлечениями… Пора вытянуть их из болота, затягивающего их.

«Искренним, деятельным участием священника в школе разрешается и вопрос о контроле за преподаванием, о том ежедневном доброжелательном контроле, который ей нужен. Право на этот контроль принадлежит всему приходу, но им во многих отношениях не могут пользоваться родители учеников, за недостатком времени и сведений. Оно на деле, по необходимости, переносится на компетентного человека, пользующегося доверием прихода, а таковым… является священник, стоящий на высоте своего призвания…

«Наконец, мы должны предвидеть те случаи, в которых приходская школа станет слишком тесною для всех, желающих в ней учиться, и потребует себе в помощь содействие подготовительных деревенских школ. Единственным человеком, который может в этих мелких школах придать учению желательное направление, кто может служить связующим звеном между ними и школою приходскою, опять-таки является священник. Придаю этому соображению особую важность. Не вытеснить нашу самородную деревенскую школу призваны возникающие у нас школы более совершенные, но поднять ее, устроить и дополнить».

Вопросам школьной методики Сергей Александрович не придавал особенного значения. Но и в этой области он оставил после себя ценный памятник. Разумеем составленный им учебник: «1001 задача для умственного счета». Им же издана «Псалтирь» с объяснениями некоторых выражений.

В Высочайшем рескрипте, от 14-го мая 1899 года, данном на имя почетного попечителя церковно-приходских школ IV благочиннического округа, Бельского уезда, Смоленской губернии, С.А. Рачинского, отмечена многолетняя деятельность его по устройству обучения и воспитания крестьянских детей в неразрывной связи с церковью и приходом, т.е., – выражаясь другими словами, – деятельность на поприще воспитания и обучения подрастающих поколений в православно-русском направлении. Но та же цель, те же основы указаны и для наших церковно-приходских школ. Педагогические воззрения Сергея Александровича были таковы: школа всем своим существованием, всем своим укладом должна входить в жизнь народа, своего народа; а так как русский народ есть народ православно-церковный, то и школа должна быть таковой же. Тех же воззрений держаться сторонники и поборники церковно-приходских школ. Было бы крупным заблуждением думать, что, оставляя профессорскую кафедру в Московском университете для того, чтобы всецело отдать себя делу народного просвещения, Сергей Александрович имел в виду создать какой-нибудь новый тип школы, доселе не бывший. Да, тип школы С.А. Рачинского был для своего времени нов, но лишь потому, что был хорошо позабыт. В действительности же, школы Сергея Александровича были старыми школами. Эти школы существовали на Руси от времен равноапостольного князя Владимира и если были заброшены, так совсем не потому, что не имели в себе жизненной силы, или были непригодны духу и складу русского народа, а единственно потому, что сильное, чрезмерное увлечение Западом, заставлявшее нас отбрасывать все непригодное для исторического роста русского народа, вместе с тем долгое время мешало нам разобраться и по достоинству оценить и то хорошее, что оставила нам допетровская Русь. В области народного просвещения С.А. Рачинский был первым человеком, освободившимся от гнета западноевропейской народной педагогики. Его светлый ум, европейски, как говорят, просвещенный, но чуждый одностороннего увлечения иноземным, не захотел призывать инославных и иностранных учителей, да княжат и володеют умами и характерами подрастающих поколений русского народа; он обратился к историческому прошлому родного народа и там нашел тот тип школ, который ныне известен под именем школ Рачинского. И как те допетровские школы были православно-русскими церковными школами, так и школы Сергея Александровича, возникшие задолго до того времени, когда в нашем официальном языке появилось название «церковная школа», хотя в начале своего существования и не носили этого наименования, но по духу, методам преподавания, по всему своему складу были православными церковно-приходскими школами. В том и заключается особенная заслуга С.А. Рачинского, что он первый выступил решительным сторонником воспитания и обучения народа в неразрывной связи с и приходом, и затем личным примером, на своих действительно образцовых школах, показал и возможность и неоценимую полезность такого воспитания и обучения. Школы С.А. Рачинского, скажем словами Высочайшего рескрипта, состоя в числе церковно-приходских, стали рассадником в том же духе воспитанных деятелей, училищем труда, трезвости и добрых нравов и живым образцом для всех подобных учреждений. И какая глубокая вера, какое могучее непоколебимо твердое убеждение в жизненности церковно-приходской школы в ее полной приспособленности и полезности для русского народа должно было руководить и, действительно, руководило Сергеем Александровичем, когда он решился променять блестящую профессуру на скромное учительство в сельской церковной школе! Та же вера побудила его всей своей чистой, искренней, праволавно-русской душой примкнуть к деятелям церковно-приходской школы, когда последняя, во время необычайного подъема русского самосознания при в Бозе почившем Государе Императоре Александре III, получила государственное значение. Сергей Александрович, можно сказать, жил жизнью этой школы, радовался ее успехам и огорчался ее неудачами. Так вот то дело, которому посвятил свою чудную душу, весь богатейший запас своих дарований почивший С.А. Рачинский: это – церковно-приходская школа.

Удалившись из шумной Москвы в благодатную тишь родного Татева, С.А. Рачинский жил там совершенным отшельником: изредка бывал в Москве, еще реже в Петербурге. Большая часть нашей печати, по выходе его из Московского университета, о нем молчала¸ сам Сергей Александрович решительно уклонялся заявлять о себе и особенно в той шумной, трескучей форме, которая так нравится и заставляет говорить толпу. И выходило так, как будто никому нет дела до того, как живет и что делает в своем сельском уединении бывший Московский профессор. Другим, знавшим, какому делу посвятил себя С.А. Рачинский, отшельничество его давало повод думать, что его не понимают, что он, положивший душу свою за народное образование в духе веры и Церкви, стоит одиноко на избранном им пути и что в силу такого постыдного равнодушия общества святое дело Сергея Александровича обречено на умирание. Но отшельничество С.А. Рачинского не было отшельничеством строго затворника, раз навсегда порвавшего связь с миром и всецело сосредоточившегося на личном усовершенствовании, на личном спасении. Нет, уединение Сергея Александровича скорее напоминало отшельничество тех сильных духом мужей, которые, удаляясь для укрепления своих духовных сил в пустыню, чистотою своею нравственной личности и высокими подвигами самоотвержения собирали вокруг себя множество учеников, разносивших затем славные заветы своих учителей во все концы земли. Такой именно ожившей пустыней было село Татево за время жизни в нем С.А. Рачинского. Не было здесь ученых профессоров-сотоварищей, не было слушателей-студентов; были здесь одни крестьянские ребятишки, делившие со своим учителем и трудности обучения, и скудное пропитание. Тесная дружба, горячая любовь связывали воспитателя с воспитанниками. Сергей Александрович любил своих малышей, как своих детей. «Вы для меня и отец, и мать, и семья и все», – задумчиво и со слезами на глазах говаривал он им. Не понимали этих слов малыши, но чутким детским сердцем чувствовали, что горячая любовь говорит им эти слова, и на любовь отвечали любовью же: слова и заветы учителя глубоко врезывались в сердца, внутренняя связь учителя и учеников с каждым днем росла и крепла и не прерывалась затем уже на всю жизнь. Основанные Сергеем Александровичем школы выпустили целые сотни деятелей по народному образованию: сельских учителей и пастырей Церкви, ревностных учеников почившего и пламенных проповедников его педагогических воззрений. Эти ученики до самой смерти их отца-учителя не прекращали с ним живого духовного общения. Кроме того, беззаветная преданность и горячая любовь С.А. Рачинского к делу, мастерское уменье вести его были причиною того, что в село Татево направлялось множество учителей, не бывших учениками почившего, но желавших видеть живой пример образцового педагога, получить от него ценные советы и указания и в задушевной беседе с мудрым старцем почерпнуть новые силы для трудного служения на ниве народного образования. Но изустной, так сказать, непосредственной беседой не ограничивалось общение Сергея Александровича с его многочисленными учениками и последователями. Обширная переписка почившего с различными деятелями на поприще воспитания и обучения в том духе и направлении, представителем которых был сам Сергей Александрович, показывает, что на его маленькое Татево были обращены взоры церковно-школьного мира. И неудивительно. Имя С.А. Рачинского было известно и дорого деятелям церковно-приходской школы не только по тому обаянию, какое производило непосредственное общение с ним, но и по литературно-педагогическим трудам его, ставшим вскоре же по выходе их в свет достоянием церковной школы. Его записка «Об образцовых школах при духовных семинариях» в 1884 году была разослана для ознакомления всем епархиальным преосвященным. Результатом ознакомления с этой запиской, составленной на основании глубокого знания и долголетних практических опытов, было открытие с осени 1885 года образцовых начальных школ при некоторых духовных семинариях, а ныне едва ли найдется хоть одна духовная семинария или епархиальное женское училище, где бы не было образцовой школы. Та же записка была затем напечатана в повременном сборнике «Церковная Школа» (1887 г. №2). В 1891 году издана г. Горбовым, с его предисловием, «Сельская Школа» – сборник педагогических статей С.А. Рачинского. В том же году этот сборник разослан Училищным Советом при Святейшем Синоде в епархиальные советы для безмездного снабжения образцовых и двухклассных школ. В 1898 году «Сельская школа» издана уже Училищным, при Святейшем Синоде, Советом. В 1901 году тем же Советом издана брошюра С.А. Рачинского «Школьный поход в Нилову пустынь». Для школьного употребления издан интересный задачник Сергея Александровича «1001 задача для умственного счета». Так, находясь в своем Татевском уединении, С.А. Рачинский ни на одну минуту не прерывал общения с церковно-школьным миром: до самой его смерти и он сам учил, и у него учились и словом, и делом, и литературным пером.

По выходе в отставку и до самой смерти С.А. Рачинского, как было сказано, почти безвыездно прожил в Татеве. Но сельская тишь не давала ему отдыха: все свободное время он отдавал Татевской и другим лично им основным школам и тем училищам, которых он был попечителем. Всего под его непосредственным покровительством было 12 школ. Большая часть этих школ открыта С.А. Рачинского до обнародования Высочайше утвержденных правил о церковно-приходских школах 13 июня 1884 года и содержалась почти исключительно на средства Сергея Александровича. Некоторые из этих школ получали, правда, скудное вспомоществование от местного земства и числились земскими, но по духу и направлению, по всему складу своему они были строго церковно-приходскими. И сам С.А. Рачинский в последние году своей жизни настойчиво ходатайствовал о передаче этих мнимых земских в духовное ведомство. Открытым и руководимым им школам Сергей Александрович отдавал, и весь запас своих душевных сил. Ежегодно он истрачивал на содержание школ до 5,000 рублей, не считая других расходов: на починку зданий, на возведение новых и проч. Эти случайные, но неизбежные расходы также покрывались нередко из средств Рачинского. На те же школы шла и назначенная ему пенсия, и потому он не без основания шутливо говорил, что со времени назначения ему пенсии его жизнь стала драгоценною. Не жалея материальных средств, Сергей Александрович не щадил и своих духовных сил на пользу любимых школ. Ни преклонные годы, ни обычные недомогания не могли сломить энергию старца-педагога. Он не знал устали. С раннего утра и до поздней ночи он весь был в работе. Ученики его удивлялись, когда он отдыхает, а на предложение отдохнуть получали благодушный ответ: «вам, молодым, нужно отдыхать, а мне, старику, какой отдых…»

Но в тесных рамках попечительства о церковных школах IV благочиннического округа Бельского уезда (таково было официальное звание С.А. Рачинского) не замыкалась педагогическая деятельность почившего. Из своего тихого уголка Сергей Александрович зорко следил за всем, что совершалось в области церковно-школьного дела, был прекрасно осведомлен о всех начинаниях, касающихся воспитания и обучения подрастающих поколений в духе православной Церкви, и принимал самое живое и деятельное участие идеи такого воспитания и обучения чрез устройство церковно-приходских школ. Не было ни одного более или менее важного мероприятия, касающегося этих школ, которое было бы задумано и проведено в жизнь без совета и одобрения С.А. Рачинского. Вот почему и настоящее, и будущее церковных школ тесно связано с именем Сергея Александровича, не только как первого восстановителя древне-русской системы воспитания и обучения народа в неразрывной связи с церковью и приходом, но и как деятельнейшего сотрудника и мудрейшего советника в правильном устройстве церковной школы. По этой стороне деятельности, – можно, не преувеличивая, сказать, – скромный попечитель церковно-приходских школ IV благочиннического округа Бельского уезда, Смоленской губернии, вырастает в попечителя церковных школ всей России. Время надлежащей оценки жизни и деятельности С.А. Рачинского еще не наступило. Богатейшие материалы для его характеристики, рассеянные в многочисленнейших письмах почившего к деятелям церковной школы, ученикам и почитателям, еще не собраны. Было бы весьма желательно, чтобы ни один из этих ценных листков, написанных рукою Сергея Александровича, не был утерян для потомства. Было бы желательно, чтобы живые свидетели его жизни и дел, ученики его, поведали нам о том, что сохранила их благодарная память об отце-учителе.

И как неожиданно подошла к нему смерть. Еще за два дня видели его по обычаю деятельным; по обыкновению шли к нему посетители, преимущественно из учебного сельского мира, по-прежнему вел он свою обширную переписку, – и вдруг внезапная весть о кончине! 2-го мая в 9 часов утра С.А. не стало.

Едва огласилась печальная весть о смерти С.А., как отовсюду двинулись в Татево многочисленные питомцы его и народные массы. Все желали еще раз видеть дорогие черты незабвенного учителя и поклониться его праху. Панихиды сменялись панихидами; ученики Татевской и других школ читали Псалтирь день и ночь. В Татевском храме ежедневно совершалась литургия. Ко времени погребения прибыли и дальние почитатели С.А.: директор придворной певческой капеллы С.В. Смоленский, бывший воспитанник С.А. – художник Н.П. Богданов-Бельский, священник Кресто-Воздвиженской общины сестер милосердия А.П. Васильев, командированные для погребения преосвященным владыкою Петром – ректор Смоленской духовной семинарии архимандрит Алипий и епархиальный наблюдатель церковных школ, родственники почившего и другие лица. Дровнинская учительская школа прислала два металлических венка художественной работы от учителей и учащихся.

Накануне отпевания при гробе о. ректором семинарии в сослужении всего прибывшего духовенства, в числе 8 священников, совершена была заупокойная всенощная. В виду совпадения службы с навечерием воскресного дня и продолжающимся празднованием Пятидесятницы, в богослужении внесены были: воскресное Евангелие, пасхальная стихира «Воскресение Христово видевши» и пасхальный канон. Пел хор из учителей Татевской и соседних школ. «Вчера спогребохся Тебе, Христе, совостаю днесь воскресшу Тебе, сраспинахся Тебе вчера: Сам мя спрослави, Спасе, во царстии Твоем». После всенощной, уже поздним вечером, прибывшими ученицами Тарховской земской школы, которая также считает С.А. своим основателем, с участием окрестных учителей, совершена была последняя панихида. Прекрасное пение девочек, тихая, сосредоточенная и вся вообще обстановка, полная торжественности, производили на всех глубокое впечатление.

На следующий день с раннего утра началось необычное движение. Массы народа подходили больше и больше, и все направлялись к знакомому дому. В половине девятого раздался благовест. Из храма проследовал крестный ход. Собравшееся духовенство, во главе с о. ректором, совершило в доме литию, останки почившего были переложены в гроб и началось печальное шествие. Гроб подняли священники и несли большую часть пути. При выходе из дома, из пределов усадьбы и на местах, где особенно любил останавливаться для отдыха среди бесед с посетителями покойный С.А. совершались литии: во все остальное время – неумолкаемая песнь «Святый Боже». Поравнявшись с церковью, крестный ход повернул к школе, находящейся против нее. Вслед за крестом внесен в школу и гроб. Классная комната, где столько лет трудился С.А., снова встретила своего учителя, чтобы отдать ему последний прощальный привет. «Дорогой и незабвенный отец!» – с такими приблизительно словами обратился к нему о. Александр Васильев: «долгие годы мы жили трудом твоим и любовью, душа наша полна тобою, но что мы скажем теперь? Пораженное сердце безмолвствует, да и какое слово в состоянии выразить всю нашу любовь к тебе? Прими от нас хотя эту слабую дань благодарности», – и все присутствующие, вслед за священником, сделали земной поклон гробу.

По прибытии шествия в церковь, началась божественная литургия. Совершив ее о. ректор в сослужении епархиального наблюдателя школ и семи священников соседних сел. Народная волна плотною массою наполняла храм, приделы и хоры и широким кольцом окружала его, расходясь по погосту. Чинно и стройно совершалась божественная служба. Умилительные песнопения литургии, величественные священные действия самая обстановка богослужения, столь необычайные, невольно захватывали душу. Ни один посторонний звук, ни одно неуместное слово не нарушали священных минут тайнодействия. Одни только моления, возглашаемые священно-служителями, и одни песнопения слышались в храме; молитвенное настроение господствовало нераздельно. После причастного стиха на амвон взошел бывший воспитанник С.А., о. Александр Васильев, – и вся толпа колыхнулась.

Проповедник посвятил усопшему прекрасное, вдохновенное слово. Вложив в уста его текст из первосвященнической молитвы Господа: дело соверших, еже дал еси Мне да сотворю (Iоан. 17, 4), он последовательно раскрыл, какие светлые заветы истины, правды и любви были началом всей жизни усопшего и как они должны быть священны для всех, кому дорога его память. Долго и свободным потоком лилось, полное любви и благоговения к почившему, слово, и горячо воспринималось оно слушателями. Литургия кончилась. Ко времени погребения прибыли уездный наблюдатель церковных школ и еще 6 священников, которые, облачившись, также приняли участие в отпевании. Пред началом отпевания о. ректор вышел на амвон и произнес слово.

«Все мы в том твердо убеждены, – говорил о. ректор, – что в твоем лице вся наша Россия лишилась одного из доблестнейших сынов своих, наука – одного из своих представителей и подвижников общество лишилось гражданина честности неподкупной, энергии необъятной, стремлений высоких и идеальных, деятеля ко благу и просвещению народному, во дни переживаемой нами злобы нашей беспримерного и незаменимого.

«Как древние русские подвижники, он давно уже ушел от мира и его суеты. В молодые свои годы блестяще окончивший научное образование, профессор Московского университета в хорошее его время, уже известный в Европе ученый, он добровольно отказался от известности, почета и славы, ушел в деревню, глушь, к тому простому темному народу, который так нуждается в просвещении, но не в том, какое хотят навязать ему самозванные народолюбцы, а в просвещении истинном, в просвещении в духе православной Церкви, в постоянном ближайшем общении с которою он видел краеугольный камень воспитания русского народа. И в этом своем святом деле он нашел полное удовлетворение – десятки лет трудясь. Он погрузился в этот мир темного народа, своею истинно русской душою восчувствовал связь с его коренными мировоззрениями и стремлениями. В потемках народной жизни ему светила правда глубокой веры и любви, единение земли родной в крупную силу под властью Царя Самодержавного и святое стремление в подвигу. Он пошел навстречу этому родному общению чувств и освящал другим путем к правде всею силою знания, ума, всею благодатью своего любящего сердца; душою верующего и художественною он проник в глубины торжественной красоты церковной службы, постиг вполне святыню руководительства Церкви православной, от колыбели до могилы ведущей человека к добру верою, любовью…

И как прославил Господь имена великих русских отшельников, из глуши пустыни просиявших светом своих подвигов по всей православной Руси, так же прославил он и имя отшельника-педагога Сергея Александровича Рачинского, ушедшего от славы в деревенскую глушь, но и оттуда прославившегося своею беспримерною просветительною деятельностью не только в горячо любимой им России, но и далеко за ее пределами.

«Вознесем же нашу усердную молитву к Богу, да примет Он, небесный Домовладыка, сего преставлящегося от нас раба Своего – болярина Сергия ныне в Свои обители, как сосуд освящен и благопотребен (), и да упокоит душу его, идеже лицы святых и праведницы сияют, яко светила.

«Иди же с миром в обитель мира, бескорыстная, честная, благородная, любящая, русская душа»! После речи начался обряд отпевания. Усердно и благоговейно совершалась молитва. Священные песнопения чина, то живописующие бренность и бедствия жизни или слабость и виновность человека пред Высшею Правдою, то окрыляющие дух надеждою на милосердие Божие, невольно обращали сердце и ум к дорогому покойнику, призывая всех к горячей молитве. Как миг, проносилась в мысли светлая жизнь его, смиренная глубокая вера, любовь к тому самому храму, куда он вошел ныне в последний раз, его самоотверженный труд и неиссякаемая любовь к людям. По 6 песни канона следовала речь епархиального наблюдателя.

«Есть имена, говорил о. наблюдатель, значение которых не может быть вполне оценено современниками и определяется только впоследствии, когда точнее уясняется глубина идей и плодотворность их в жизни. К числу таких деятелей принадлежит и почивший Сергей Александрович. Большая часть его жизни прошла в деревенской тиши и чужда была громкой общественной деятельности. Но, и не занимая служебного положения, он имел громадное влияние и, оставаясь частным лицом, создал нечто великое.

«Целый ряд народных училищ считает Сергея Александровича своим основателем; для многих он был единственною опорою и верным хранителем. Его заботливое сердце входило во все духовные и материальные нужды их и всегда было готово на помощь. Не один воспитанник из более одаренных натур был поставлен им на верный жизненный путь, и ныне служат они в звании пастырей Церкви, наставников школ и других полезных деятелей.

«Сам глубоко верующий, он был убежден, что народное просвещение только тогда может быть истинно и плодотворно, когда находится под постоянным благодатным руководством Церкви Христовой. Он верил, что такая именно, а не другая, школа может быть основанием нравственной стойкости и духовного совершенствования. По такому высокому идеалу он и стал устроять жизнь школ. Все в его школе: и самая внешность, и обучение, и весь вообще внутренний строй – носило религиозно-воспитательный характер, и это придавало ей глубокое жизненное значение. Вполне отвечая духовным запросам народа, исторически-окрепшим верованиям и всему складу жизни его, она явилась действительно народною и стала прототипом других школ; им оказано высшее доверие, даны материальные средства и объявлено покровительство закона. Отныне церковная школа, взлелеянная Сергеем Александровичем, получила все залоги для дальнейшего развития. Светлый праздник любимого дела еще застал его, и надо ли говорить, с какою радостью был встречен им!... Вечная память тебе, поборник народного просвещения, и глубокий благодарный поклон от Смоленской земли, для которой прежде всего ты потрудился не жалея ни почестей ни славы ученого, ни богатых духовных талантов, ни твоего видимого достояния"…

По 9 песни канона приблизился ко гробу представитель Дровинской учительской школы, учитель В.А. Лебедев, и произнес речь.

«Лично мне выпало на долю, сказал, между прочим, проповедник, необычайное счастье: я целых полтора года был учителем в Татевской школе и учил вместе с Сергеем Александровичем. Это было счастливейшее время в моей жизни. Работы в школе было много, но она не страшила и не тяготила нас: впереди нас шел дорогой учитель. Он, уже престарелый и больной, одушевлял нас своим примером, ободрял словом, руководил в наших начинаниях и в то же время не стеснял нашей свободы. Все учителя Татевской преклонялись пред дорогим учителем. Его удивительная душевная чистота обаятельно действовала на нас; его подвижническая жизнь, свидетелями которой мы были, поражала нас и влекла к себе; его горячая любовь к детям, его сердечная вера в Бога, в добро, в торжество правды, – трогала нас и овладевали душой…

«Молю Бога, чтобы Он дал нам, ученикам С.А., силу продолжать дело своего учителя, помог воспитать достойных делателей на той ниве, возделывать которую начал дорогой усопший. Пусть яркий образ учителя сияет в наших сердцах».

После стихир самогласных подошел ко гробу священник села Глухова о. Философ Бородовский и, обратившись к усопшему, горячо благодарил его за отеческие заботы о школах, за добрые, сердечные отношения и передал, между прочим, памятный разговор 5 июля 1901 г., когда почивший предложил своим собеседникам приискать к следующему году эпитафию на его могильную плиту и сам же разрешил затруднение, назначив для надписи слово Господа: не о хлебе едином жив будет человек ().

Пред прощанием сказана была речь священником села Дунаева о. Димитрием Березкиным.

Началось целование. Тихо, бесшумно проходили народные массы, чтобы проститься с покойным, еще раз взглянуть на дорогое лицо когда-то светившееся неизменною для всех добротой и приветом, сделать последний поклон, и так же отходили, уступая место другим.

Пропели последние песнопения, прочитаны были прощальная и разрешительная молитва, и останки почившего двинулись к выходу. Фамильный склеп близ церкви. с гробами матери и старшего брата С.А., дал в себе место и новому члену семейства. После краткой литии гроб был заделан и поставлен на приготовленное место.

Вот и конец твоего земного пути, Сергей Александрович!

Почивай мирно в своем священном убежище, осеняемый святым крестом церкви, благодатною силой молитв и бескровной жертвы. В ней приносимых, до дня, когда услышишь глас Сына Божия и обновленною плотью воссоединишься с духом твоим.

После бог7ослужения духовенство и гости были приглашены в дом к поминальной трапезе, а учащиеся направились в школу, где для них был приготовлен обед. Те же длинные столы, накрытые чистыми скатертями, какие по праздникам устроялись в былые дни Сергеем Александровичем, та же классная обстановка, те же знакомые лица, но не видно было оживления и подъема счастливого чувства, обычных спутников Сергея Александровича при посещении школы: поняли и дети, хотя еще смутно, дорогую потерю.

День склонялся к вечеру. Дальние гости отъезжали, народ расходился. Тише и тише становилось в Татеве. Но до позднего часа все еще были видны то отдельные лица, то небольшие группы, которые, прежде чем оставить село, направлялись к церкви и там молились над свежей могилой .

Детские годы. Учеба и работа в Московском университете

Сергей Александрович Рачинский был родом из богатой помещичьей семьи Смоленской губернии. Родился он в 1833 году в родовом поместье, селе Татеве Бельского уезда. По матери был родным племянником поэта Баратынского. Детство его прошло в старой дворянской усадьбе. Когда Рачинскому исполнилось одиннадцать лет, семья переехала в Дерпт, а четыре года спустя - в Москву, где Сергей Александрович поступил в университет.

От матери он унаследовал набожность, и церковные впечатления оставили след в его чуткой душе. В первую свою прогулку по Москве в Троицын день он зашел в церковь Успения на Покровке. Высокий, прекрасный, ярко освещенный солнцем и украшенный березками и цветами храм остался в его памяти как первое светлое и счастливое воспоминание о Москве.

В течение года Рачинский готовился к экзамену и в шестнадцать лет поступил на медицинский факультет. На следующий год, испытывая влечение к естественным наукам, перешел вольнослушателем на естественный факультет. После сдачи магистерского экзамена он поступил в архив Министерства иностранных дел в качестве личного секретаря к А.Н. Муравьеву, автору «Писем о богослужении». Можно предположить, что близость к человеку, живущему церковной жизнью, оставила след в жизни Сергея Александровича.

В 1856 году, избрав своим предметом ботанику, он уезжает за границу готовиться к кафедре. Вернувшись, защитил магистерскую диссертацию, и его пригласили занять кафедру ботаники в Московском университете.

По своему уму и свойствам характера Рачинский занял видное место в московском образованном обществе. Особенно он сблизился со славянофилами, с которыми имел значительную общность интересов.

В 1866 году защитил докторскую диссертацию. В 1868 подал в отставку и до 1872 года вел светскую жизнь в Москве. Переехав в родовое имение в Татево, он почувствовал неудовлетворенность своей жизнью. Это был непростой период его жизни. Однажды он зашел в сельскую школу и попал на урок арифметики, который показался ему необычайно скучным. Сергей Александрович попробовал сам дать урок, стараясь сделать его интересным и живым. Неожиданно его жизнь обрела смысл и начала доставлять ему большую радость. Он стал сельским учителем. В 1875 году С.А. Рачинский построил прекрасное школьное здание, где с этого времени поселился и он сам.

Школа С.А. Рачинского в Татеве

Внешнее описание школы С.А. Рачинского и уклад жизни в ней описал Е. Поселянин в своей книге «Идеалы христианской жизни». Воспользуемся этим описанием 1 .

Школа, устроенная Рачинским, представляла собой большое деревянное одноэтажное здание с широкой террасой спереди. Небольшая двухэтажная пристройка заключала внизу две комнаты самого Рачинского, а верх отдали ученикам, занимавшимся иконописанием и живописью. Перед зданием трудами учителя и учеников был разбит большой красивый цветник. Стены террасы и столбы, поддерживающие навес, были украшены вьющимися растениями. Цветы наполняли террасу. В здании размещались столовая, кухня, общежитие, классная комната.

Просторная, светлая, с большими окнами классная комната была украшена множеством картин и рисунков из Божественной и русской истории, рисунками его учеников (среди них был известный в будущем художник Богданов-Бельский). Тут же висел большой снимок с изображения Богоматери работы Васнецова, находящегося в Киевском Владимирском соборе («Богоматерь, несущая миру спасение»). Эту репродукцию подарил школе сам художник.

На стенах висели таблицы с красивыми заставками и орнаментами, написанные крупным славянским уставом рукою самого Рачинского и заключавшие тропари двунадесятых праздников, догматики и другие молитвы и церковные песнопения. В переднем углу перед иконами теплилась лампада, и все иконы были увешаны чистыми расшитыми полотенцами. Одна из стен, почти совершенно стеклянная, размещала в себе комнатные растения и цветы. Прямо из класса была дверь в комнату Сергея Александровича. С балкона открывался красивый вид на окрестности Татева. Через дорогу были устроены сад и огород, в которых ученики сами сажали и выращивали себе разные овощи и ягоды.

Школа блистала чрезвычайной опрятностью и порядком, и все это поддерживалось учениками под наблюдением Рачинского. Дети сами мыли полы, выметали сор и пыль, рубили дрова, топили печи, таскали воду, ходили за провизией; только для приготовления обеда была старушка, являвшаяся единственной прислугой в школе и в школьном общежитии, в котором иногда набиралось до пятидесяти человек.

Родовитый барин Рачинский не только поддерживал в школе порядок наравне с учениками, но и принял на себя самую черную обязанность: он очищал с площади перед школьным зданием навоз, которого особенно много бывало после праздников и базарных дней, когда в церковь и село приезжало множество крестьянских подвод. Весь этот сор и навоз шел обыкновенно в школьные цветники и огороды.

С.А. Рачинский настолько отдал себя детям, что один из посетителей школы даже заметил: «Он был не только учителем своих учеников, мне кажется, мало будет назвать его отцом. Школа была его дом, школьники - его семья, для которой он работал, не покладая рук».

Татевские школьники никогда не оставались без надзора, с ними были или сам Сергей Александрович, или его помощник. Дверь в комнату директора никогда не запиралась, ни днем, ни ночью. Он был для учеников и учителем, и слугой, и воспитателем, и надзирателем. При такой отеческой нежности к ученикам он в то же время был с ними тверд, не потворствовал их слабостям и проступкам. Сердечное отношение к школьникам делало в большинстве случаев невозможными сами проступки. В случаях проявления дурного характера Рачинский стремился затронуть в детях чувство справедливости. Мелкие же проступки он старался не замечать.

С раннего утра до поздней ночи проводил Рачинский в своем ежедневном подвиге. В шесть часов дети, жившие в общежитии, вставали и шли на молитву. Здесь их уже ожидал Сергей Александрович. Он произносил начальный и заключительный молитвенный возглас, как это положено мирянам. Дежурный ученик читал положенные молитвы, они заканчивались общим пением. Затем следовал завтрак - хлеб с молоком, а в постные дни - с квасом. От завтрака до девяти часов производились хозяйственные работы: кто носил дрова в комнаты, кто воду, кто поливал цветы, кто убирал школу, кто отправлялся на помещичий двор за съестными припасами. Сергей Александрович в это время ходил здороваться со своей престарелой мамой.

С девяти начинались занятия до полудня, и сам Рачинский преподавал в старшей группе. В полдень был обед. Столовая служила для ребят и спальней - по стенам были устроены полати с отделениями для каждого мальчика. В этой комнате стояли два длинных стола с лавками по бокам. Во главе одного стола садился Сергей Александрович, а за другим - его помощник. Обед состоял из двух блюд - большей частью из щей или супа с мясом и каши. Посты строго соблюдались. По праздникам давали еще пироги и чай. Перед обедом и после него пели молитвы. Овощи к столу шли из школьного огорода.

Затем до двух часов было свободное время, зимой отгребали снег около школы, летом работали в огороде. Если Сергей Александрович по своей слабости не мог принять участие в работах, то он в это время переписывал ноты для школьного хора и рисовал для Татева или соседней школы молитвы, тропари и кондаки двунадесятых праздников с разноцветными заставками и орнаментами.

С двух часов до четырех шли уроки, в четыре ребята полдничали, затем отдыхали, играли на дворе или прогуливались, а с шести до девяти продолжались занятия. Решали арифметические задачи на устный счет, читали и заучивали лучшие и доступные крестьянскому пониманию произведения русской словесности. Бывали в это время и спевки.

Арифметические задачи, решаемые в уме, ученики особенно любили. Было заведено так, что сам Рачинский сидел или стоял в сторонке, а тот, кто решит написанную на большой черной доске задачу, подбегает к нему и шепчет на ухо ответ. Если решение верно, мальчик становится по правую руку учителя, если неверно - по левую. Желая поощрить наиболее смышленых детей, Рачинский оделял пряниками тех, кто быстрее всех шептал ему на ухо правильный ответ. Эти задачи были напечатаны в особой книжке «1001 задача для устного счета».

В девять часов вечера при непременном присутствии Сергея Александровича читали вечерние молитвы. В субботу и предпраздничные дни уроки оканчивались в двенадцать часов дня. После обеда производилась общая уборка здания школы, а потом ученики шли в баню и, вернувшись, все вместе пили чай. После чая сам Рачинский читал и объяснял очередное воскресное или праздничное Евангелие.

Церковные службы в Татевской церкви совершались торжественно и благолепно, пение было поставлено превосходно. Сергей Александрович выбирал лучшие образцы церковной музыки, которые и исполнялись с воодушевлением и искусством. После богослужения дети пили чай с пирогами, резвились, отдыхали, уходили к родным, а вечером обыкновенно занимались с Сергеем Александровичем решением устных задач.

Рачинский понял, что дети никогда не полюбят школу настоящим образом, если с ней будут связаны лишь воспоминания об упорном напряженном труде. Он знал, что в детских душах ярче запечатлеваются не будничные, обычные воспоминания, а воспоминания редкие, праздничные, необычные. Поэтому все радости праздничных дней, всю их особенность он тесно связал со школой и этим еще больше привязал к ней сердца крестьянских детей.

«Сельская школа» С.А. Рачинского

Свои наблюдения за крестьянскими мальчиками и русской душой вообще, свой богатый педагогический опыт С.А. Рачинский изложил в статьях, собранных впоследствии в одну книгу «Сельская школа», которая явилась итогом его жизни и творчества. С 1891 по 1899 годы книга выдержала четыре издания. За эту работу Сергей Александрович в 1891 году был избран в члены-корреспонденты по отделению русского языка и словесности Петербургской академии наук. В 1991 году «Сельская школа» переиздавалась в России с сокращениями.

С.А. Рачинский, говоря об особенностях сельской школы, одновременно размышлял об особенностях общественной жизни, основной чертой которой являлся разрыв между образованной частью общества и народом. Этот разрыв сказался и в области педагогической в несовпадении теоретических представлений о школе с ее реальным положением. «Читая наши педагогические руководства, - писал Рачинский, - прислушиваясь к толкам печати, беседуя о школах с представителями нашей интеллигенции, постоянно чувствуешь, что речь идет не о той сельской школе, в которой приходится нам трудиться, но о сельской школе вообще, о какой-то схеме, заимствованной из наблюдений над школами иностранными, преимущественно немецкими. Но та школа, которая возникает на наших глазах среди народа, глубоко отличающегося от всех прочих своим прошлым, своим религиозным и племенным характером, своим общественным составом, среди обстоятельств, беспримерных в истории, с этой схемой имеет очень мало общего» 2 .

Рачинский видит силу и слабость сельской школы в том, что она «возникает при весьма слабом участии духовенства, при глубоком равнодушии образованных классов и правительственных органов из потребности безграмотного населения дать своим детям известное образование». Из такого порядка следует, что преподавание в сельских школах не может иметь никакого направления, кроме данного теми же безграмотными родителями, что за ними не может быть иного контроля, кроме контроля тех же родителей. Но при всеобщем равнодушии к просвещению народа, при том, что религиозный элемент был введен в обучение только как уступка «невежественным требованиям простонародья», уровень сельских школ постепенно поднимался, и они приобретали все более религиозный, церковный характер благодаря тому, что на них воздействовало официально бесправное, безграмотное, но одно искренне заинтересованное в делах школы население. Это воздействие осуществлялось «медленным, почти бессознательным, но упорным давлением снизу - пассивным сопротивлением всему не подходящему к народному понятию о школе, выживанием негодных учителей, поощрением удовлетворяющих народным нуждам, неотразимым влиянием учащихся на учащих» 3 . Этот религиозный, церковный характер сельской школы обусловливает и другую особенность - резкое отличие ее учебных программ от программ всех иноземных школ.

В народном представлении грамотность всегда рассматривалась как ключ к Божественному Писанию, и Рачинский особенное внимание обращает на изучение церковнославянского языка. Когда новый ученик приходит в школу, «он приносит с собой приобретенное в семье чувство ответственности за свои поступки, за свое время, сознание необходимости труда, напряжения своих сил. От учителя зависит не дать заглохнуть этим драгоценным задаткам, но укрепить и направить их. Приносит он с собой и темное, но высокое и благоговейное понятие об учении как о ключе к тайнам молитвы, жизни вечной, Божественной мудрости. Он, крестясь, целует первую книгу, которую дают ему в руки» 4 .

Обращалось внимание и на церковное пение. Видя своих детей поющими в церкви, родители осознавали, что их чада не теряют на уроках времени даром.

Рачинский выделял еще одну особенность русской школы. Старшие ученики принимали новичков с радушием и лаской. По доброй домашней привычке с ними носились, нянчились. Мерзкий обычай немецкой школы, перешедший и в наши средние учебные заведения, - обычай дразнить и мучить новичков совершенно был чужд школе русской, каковой являлась лишь сельская школа. Заботливость старших о новичках составляла такую же характерную особенность нашей школы, как противоположная в школе немецкой. Эта заботливость проявлялась во всем: в играх, в работах, в постоянной помощи старших младшим в школьных занятиях. Она сопровождалась изумительным в детях терпением и умением обращаться с младшими, умением, которое было бы непостижимо, если бы мы не знали, что оно приобреталось вне школы ранней продолжительной практикой. И практика эта связана с тем, что едва ребенок стал твердо держаться на ногах, ему поручали нянчить младшего брата или сестру, возлагали ответственность за жизнь беспомощного дорогого существа. И эта забота, как полагал Рачинский, отражается в детях своей нравственной стороной, оставляет в их душе глубокое чувство жалости к беспомощным и малым, потому что она - не произвольное насилие, а горькая необходимость.

Скромное и ровное поведение учеников в сельской школе, их бодрое и веселое настроение Рачинский объясняет особенностями русского характера. «В нормальной крестьянской жизни нет места тем преждевременным возбуждениям воображения, тем нездоровым искушениям мысли, - пишет он, - которыми исполнен быт наших городских классов. Русский народ, вошедший в пословицу своим сквернословием, в сущности самый стыдливый народ в мире. Грязь в глазах русского человека есть грязь. Когда в нем проснется зверь, живущий в каждом человеке, он кидается ей. Но пока он трезв, пока он остается сам собой, он чист в мыслях и словах. Гаденькая, любезничающая грязноватость, проникшая из Франции в нравы нашего полуобразованного общества, в нашу литературу низшего разряда, глубоко ему чужда. Каждый крестьянский мальчик - такой еще не испорченный русский человек» 5 .

Рассматривая отношение детей к религиозным и нравственным предметам, Сергей Александрович отмечал, что оно обязательно такое же, как у их родителей, только более бессознательное и смутное. Соприкоснувшись с народной душой, он был изумлен ее красотой, идеализмом и высотой устремлений. «Та высота, та безусловность нравственного идеала, которая делает русский народ народом христианским по преимуществу, - писал С.А. Рачинский, - которая в натурах спокойных и сильных выражается безграничной простотой и скромностью в совершении всякого подвига, доступного силам человеческим; которая в натурах страстных и узких ведет к ненасытному исканию, часто к чудовищным заблуждениям; которая в натурах широких и слабых влечет за собой преувеличенное сознание своего бессилия и в связи с ним отступление перед самыми исполнимыми нравственными задачами и необъяснимые глубокие падения; которая во всяком русском человеке обусловливает возможность внезапных победоносных поворотов от грязи и зла к добру и правде, - вся эта нравственная суть русского человека уже заложена в русском ребенке. Велика и страшна задача русской школы ввиду этих могучих и опасных задатков, ввиду этих сил, этих слабостей, которые она призвана поддержать и направить. Школе, отрешенной от Церкви, эта задача не по силам. Лишь в качестве органа этой Церкви, в самом широком смысле этого слова, может она приступить к ее разрешению. Ей нужно содействие всех наличных сил этой Церкви, и духовных, и светских» 6 .

Не один раз учитель задавал своим ученикам вопрос: «Как бы желали провести свою жизнь?» Ученики охотно писали ответы. Ответы самые разнообразные - в зависимости от возраста, степени развития и сиюминутного настроения. Но в этих сочинениях замечательно частое повторение одного мотива, который, по мнению С.А. Рачинского, в любой школе, кроме русской, может явиться лишь как редкое исключение:

«Большинство мальчиков, внимательно относящихся к заданной теме, нарисовав себе жизнь, соответствующую их вкусам и наклонностям (по большей части хозяйственным; из земных благ самым желательным оказывается собственный кусок земли), заключают ее отречением от всего мирского, раздачей имущества бедным - поступлением в монастырь!

Да, монастырь, жизнь в Боге и для Бога, отвержение себя - вот что совершенно искренно представляется конечной целью существования, недосягаемым блаженством этим веселым, практическим детям. Эта мысль не могла им быть навязана учителем, нимало не сочувствующим нашим современным монастырям. Монастыря они и не видали. Они разумеют тот таинственный, идеальный, неземной монастырь, который рисуется перед ними в рассказах странников, в житиях святых, в собственных смутных алканиях их души» 7 .

Религиозный характер присущ русской школе, он постоянно вносится в нее самими учениками, ибо она - школа христианская. Христианская потому, что дети ищут в ней Христа, и основная задача народно-школьной педагогики - сделать из детей добрых христиан.

Вопрос о школе, в понимании Рачинского, есть вопрос об основах и устоях духовной жизни и культуры, вопрос выбора и единства.

«Дело народной школы, - пишет он, - шире и глубже, чем всякая общественная деятельность. Для того, чтобы осилить его, нам нужно совершить внутренний подвиг. Нужно нам выйти из того лабиринта противоречий, в который завела нас вся наша внутренняя история нового времени - совместное расширение нашего умственного горизонта и сужение кругозора духовного, совместное развитие у нас европейской культуры и крепостного права. Внешний узел разрублен. Пора разрубить внутренний.

Достаточно мы жаловались на то взаимное непонимание, на то полное отчуждение, ту бездну, которая отделяет у нас массу народа от образованных его слоев и тормозит все отправления нашей будничной жизни, поражая бессилием все наши благие начинания, направленные к ее устройству. Достаточно мы оплакивали тот роковой разрыв, который составляет суть нашей внутренней истории нового времени и, однако, не мешал в великие минуты этой истории нашему полному единению. Пора нам вспомнить, что у нас под ногами есть общая почва, и твердо и сознательно встать на нее. Пора сознать, что настало время взаимодействия, благотворного для обеих сторон, не того мгновенного, случайного взаимодействия и единения, которое вызывается событиями чрезвычайными, а взаимодействия постоянного, ежедневного. Почва этого взаимодействия, этого единения - Церковь; орудие его - школа и, по преимуществу, школа сельская... Над всеми неравенствами, созданными историей, царит великое равенство перед Богом. Сознать это равенство, терпеливо, упорно бороться против всего, что затемняет его, против невежества масс, в котором мы сами виновны, против собственного высокомерия, отнимающего у нас и то, что сумели сохранить эти темные массы, - это долг всякого мыслящего христианина, долг, грозно напоминаемый нам обстоятельствами настоящего времени» 8 .

По замечанию протоиерея Георгия Флоровского, Рачинский звал возвращаться в Церковь, чтобы там как меньшего, но лучшего брата встретить народ, который отсюда еще не ушел и хочет здесь возрасти и жить. Делая скромное, повседневное, практическое школьное дело, Рачинский понимал его сокровенный смысл. С практической сдержанностью он остерегался торопливых обобщений, преждевременного максимализма. Он зорко глядел и четко обозначал главную цель - воцерковление русской души через воцерковление школы.

Рачинский всегда подчеркивал, и для него это было самоочевидным, что каждая школа есть живое и творческое дело, соборное сотрудничество и взаимодействие учащих и учащихся. И потому вопросы формы обучения и учебных программ с его точки зрения имели второстепенное значение. Их нельзя решить наперед. Жизнь школы прежде всего зависит от ее участников, от личностей ее руководителей и наставников. И в этом вся трудность школьного вопроса. В общем виде и наперед можно и достаточно определить только основные задания и приемы. Все остальное отпускается на волю творческого почина. 9

Учительский состав народной школы

Вопрос об учительском составе народной школы для Рачинского один из основных, и он неоднократно со вниманием останавливается на нем. По его определению, «учительство в русской школе не есть ремесло, но призвание, низшая ступень того призвания, которое необходимо, чтобы сделаться хорошим священником» 10 . Но одним учителем, по мнению Рачинского, не исчерпываются учебные силы школы. Рядом с ним во всякой школе, заслуживающей название нормальной, действует законоучитель - священник, и школьное дело должно быть осуществлением учительского призвания Церкви. Из среды духовенства выделяется постепенно возрастающее меньшинство священников, преданных делу народного образования, видящих в нем необходимое дополнение своей пастырской деятельности. «Благо той школе, - восклицает Рачинский, - которая обладает таким законоучителем! Она не умрет, какие бы ее ни постигли внешние и внутренние невзгоды. Она пустит и глубокие корни, и широкие ветви» 11 . Священник в школе - не только учитель, но пастырь и духовник. Рачинский напоминает, что в таинстве священства «в числе других даров Духа Святого сообщается и благодать наставления в вере» 12 . Вокруг священника должен собираться остальной учительский состав: «Хороший священник - душа школы; школа - якорь спасения для священника» 13 .

Школа должна принять характер приходской школы, ибо «за приходом, после деревни, остается значение единственного действительно живого союза в нашем сельском быту», и притом союза духовного. Церковность школы Рачинский понимает более широко, это характеристика ее внутреннего строя, ее духа. Церковная школа - это, в первую очередь, школа благочестия и добрых нравов. Поручаться школа должна священнику, но вместе с тем, став приходской, она приобретает характер церковный в широком смысле этого слова и становится делом всего сельского населения, без различия состояния и сословия. Школа оживает только тогда, когда вокруг нее создается атмосфера, в которой можно насаждать благочестие, добрые нравы и христианскую жизнь. И этим определяется центральное место в процессе обучения Закону Божию. Рачинский подчеркивает, что классное изучение Закона Божия должно сопровождаться практическим участием школьников в богослужении в качестве чтецов и певцов. С этим связано преподавание в школе церковнославянского языка и церковного пения. Рачинский подчеркивает воспитательный смысл церковнославянского языка. Этот язык открывает доступ к сокровищам духовным - к Священному Писанию, к богослужебным книгам. Обучение грамоте имеет новый и живой смысл, если его начинать со славянской грамоты: «Ребенок, приобретший в несколько дней способность писать "Господи, помилуй" и "Боже, милостив буди мне грешному", заинтересовывается делом несравненно живее, чем если вы заставите его писать: оса, усы, Маша, каша» 14 . Наряду с чтением Нового Завета необходимо чтение Псалтири, священной книги, любимой народом.

Содержание образования в начальной сельской школе Рачинский ограничивает русской грамотой и арифметикой целых чисел. Понимая невозможность усвоения слишком большого объема знаний, он делает упор на образование и приобретение практических навыков и умений. На уроках русского языка школьники при четырехлетнем курсе должны достигнуть следующего: 1) уметь говорить без ошибочных местных оборотов и речений; 2) уметь читать с полным пониманием доступную им по содержанию прозу и стихотворения пушкинского периода; 3) уметь написать при должном внимании без ошибок против русского языка и правописания то, что бывает нужно писать в крестьянском быту: родственное письмо, прошение, условие. Перечень предлагаемой для чтения литературы позволяет судить о том, что этот объем не так уж и мал. К творениям Пушкина и Гоголя он присоединяет из русских «Семейную хронику», «Князя Серебряного», исторические романы Лажечникова, Загоскина. Из всемирной литературы - Гомера, исторические драмы Шекспира, «Потерянный рай» Мильтона. Он исключает практически весь послепушкинский период. Первая причина этого - обремененный иностранными словами язык и сложный стилистический строй. Вторая причина - «весь гоголевский период русской литературы остается и останется не доступным русскому народу. Он не более как яркое отражение переходного состояния русского, отчасти европейского общества, отражение таких внутренних процессов его сознания, которые совершались лишь в верхнем его слое, которые не имеют ни общечеловеческого, ни мирового значения» 15 . С особым благоговением и вдохновением Рачинский говорит о произведениях Пушкина, начиная с его сказок и кончая «Борисом Годуновым». «Его творчество, - пишет он, - это всемогущий талисман, сразу раздвигающий вокруг всякого грамотного тесные пределы времени и пространства, в которых до тех пор вращалась его мысль» 16 .

Дальнейшее расширение программы без соответствующего улучшения и усиления учащего персонала и без достаточного удлинения учебного времени, по мнению Рачинского, представляет опасность. Удлинение учебного времени зависит от учителя и законоучителя. Если обучение в школе поставлено исправно, родители охотно оставляют в ней детей не только на четыре года, но и на пять, шесть лет: «Как только родители уверуют в школу, убедятся, что она сообщает прочную практически приложимую грамотность, церковную и гражданскую, навык к быстрому и точному счету, что она учит детей молитве и страху Божию, школа смело может расширить свой учебный курс и по времени, и по содержанию» 17 .

Следует, по мнению Рачинского, выяснить, в каком порядке и в какой постепенности могут быть введены новые предметы. На первое место он ставит церковное пение. Затем желательно введение арифметики дробных чисел и элементарной геометрии. Геометрия - первый новый предмет, подготавливающий к введению географии, без которой невозможно преподавание истории. На геометрию стоит обратить особое внимание - она имеет множество применений (техническое рисование, геодезия, строительные и художественные ремесла), приводит в действие те умственные способности ребенка, которые не затрагивают другие предметы. Расширение программы школы ведется с учетом связи и взаимовлияния учебных предметов. Рачинский учитывал, выражаясь языком современной педагогики, «межпредметные связи». Говорит он и о развивающем обучении.

Преподавание отечественной истории в школе затруднено по двум причинам. Первая - сведения по этому предмету должны быть точны и обильны, а следовательно, преподавать его должен исключительно образованный учитель, которого не каждая школа в состоянии иметь. Вторая - взгляды наших историков на значение самых основных моментов русской истории расходятся почти диаметрально, и такое разногласие отражается в нашей популярной и детской литературе. В этом хаосе трудно разобраться не только ученикам сельской школы, но и учителю.

Расширение общеобразовательного курса возможно, если вводится то, что по силам учебному персоналу и что может уложиться в местные сроки. Рачинский предлагает расширение курса другого рода. Он говорит о «распространении у нас, путем сельской школы, сведений и умений технических, об основании школ ремесленных, земледельческих, доступных нашим крестьянским детям» 18 .

Подводя итоги своих рассуждений о сельской школе, С.А. Рачинский рисует портрет заурядного ученика школы и показывает, чем он отличается от своих безграмотных односельчан: во-первых, более правильной речью - с этим связано точное понимание речи образованных классов, письменной и литературной речи; во-вторых, умением писать письма и деловые бумаги; в-третьих, способностью читать для своей забавы, для своего поучения и назидания. Самое важное, по мнению Рачинского, - это то искреннее благочестие, тот интерес к вопросам веры и духа, который вынесли из дома и внесли в сельскую школу ее ученики. В школе эти качества становятся сознательнее и глубже, они оказываются могучими будильниками ума и впоследствии поддерживают те навыки и знания, которые приобретены детьми во время обучения. Духовная жажда становится для них главным побуждением не только к чтению, но и к писанию, находящему в их быту так мало постоянных практических приложений. В свободные минуты они с величайшей охотой переписывают молитвы, духовные стихотворения, отрывки церковно-назидательного содержания. Понимание церковнославянского языка, знакомство с богослужением, способность участвовать в нем пением или чтением привязывают их к Церкви. 19

Не отрицая возможности для способных мальчиков продолжить свое образование в средних и высших учебных заведениях, Рачинский спешит прибавить, что «в большинстве случаев крестьянский мальчик может только проиграть от помещения в наши средние учебные заведения. Окончательный, бесповоротный разрыв с крестьянской средой, неизбежный при таком шаге, редко вознаграждается приобретением истинного образования... Наши средние учебные заведения, отчасти и высшие, все более становятся рассадниками не просвещения, а чиновничества... Знания, приобретаемые в них, в глазах учащихся и их родителей - ничто. Все дело в дипломе, в служебных правах» 20 . В рассуждениях Рачинского о дальнейшем образовании сельских школьников прослеживается не высказанная им мысль о том, что сельская школа есть школа окончательная. И это мнение основано на стремлении сохранить внутренний духовный мир своих учеников в неповрежденности. Вся русская школа в его время, да и в наше тоже, имеет другой стиль, насыщена другим духом, не народным и не церковным. При этом продолжение образования всегда означает отрыв от быта, от семьи, переход в мир «господ». В этих условиях он предлагает разные варианты продолжения образования, среди которых называет подготовку фельдшеров при земских больницах, учебу у опытных землемеров, у иконописцев при монастырях. 21

С.А. Рачинский не формулирует ясно своих представлений о системе образования в России, но, считая сельскую школу единственной школой для сельских детей, он ее рассматривает и как первую ступень школ единого типа и духа, включающих средние и высшие учебные заведения под покровительством Православной Церкви.

Последние годы жизни С.А. Рачинского

Семнадцать лет продолжалась напряженная работа, для которой Рачинский не жалел своего здоровья и жертвовал всеми своими материальными ценностями, отказывая себе решительно во всем. В 1892 году умерла его мать, и он по слабости своего здоровья переселился в барский дом, приходя в школу только на уроки. Рачинский до конца своей жизни руководил весьма сложным школьным миром, разросшимся вокруг Татева. В 1896 году в школах, которые он содержал на свои средства и где под его руководством преподавали его ученики или выбранные им учителя, было около тысячи учащихся.

Заслуги С.А. Рачинского перед русским просвещением были признаны совершенно исключительным образом. Высочайшим рескриптом от 14 мая 1899 года он именуется «Почетным попечителем церковноприходских школ IV благочиннического округа Бельского уезда Смоленской губернии». Ему была назначена пожизненная пенсия, которую он употребил на постройку новых школ.

2 мая 1902 года С.А. Рачинскому исполнилось шестьдесят девять лет. Утром он встал, как обычно, а в девять часов утра, после кофе, прилег отдохнуть, как часто это делал в последнее время, заснул и более не просыпался. 22

Архимандрит Георгий (Шестун), доктор педагогических наук, профессор, академик РАЕН, заведующий межвузовской кафедрой православной педагогики и психологии Самарской Православной Духовной семинарии, настоятель Заволжского монастыря в честь Честного и Животворящего Креста Господня, настоятель Троице-Сергиева подворья г. Самары

Место смерти:

С. Татево, Бельский уезд, Смоленская губерния

Научная сфера: Место работы: Знаменитые ученики: Известен как:

педагог-энтузиаст, деятель по народному образованию, сторонник народной трезвости

Сергей Александрович Рачинский (15 мая , с. Татево, Бельский уезд, Смоленская губерния - 15 мая , с. Татево, Бельский уезд, Смоленская губерния) - российский учёный , педагог , просветитель, профессор Московского университета , ботаник и математик , Член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук .

Предки

Герб Рачинских

Рачинские - дворянский род, герба Наленчь, происходящий из Великой Польши и восходящий к XIII веку. Ян Рачинский получил от Владислава IV земли в Бельском уезде; дети его, Даниил и Ян, поступили в 1656 г. в подданство России. К этому роду, внесенному в VI часть родословной книги Смоленской губернии (Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи, часть VI, стр. 107), принадлежал Сергей Александрович Рачинский.

Биография

В университете Рачинского любили и студенты и преподаватели за обширную и бескорыстную общественную деятельность. Он был членом попечительского комитета о бедных студентах, его избирали судьей университетского суда, он оказывал материальную помощь бедным, особоодаренным студентам. Начиная с 1861 г. адъюнкты Сергей Александрович и его брат Константин Александрович Рачинские «изъявили желание жертвовать ежегодно из своего жалованья каждый по 500 руб. серебром на отправление за границу для усовершенствования в математических и естественных науках молодых людей по назначению физико-математического факультета». На эти средства в 1862 г. был командирован за границу будущий известный физик Александр Григорьевич Столетов (1839-1896).

В году из-за конфликта прогрессивных профессоров с администрацией вышел в отставку, жил без места. В Москве в доме С.А. Рачинского на Малой Дмитровке, а потом в одном из переулков близ Остоженки собирались ученые, литераторы, художники. Здесь хозяин дома познакомился с Л.Н. Толстым, П.И. Чайковским, сблизился с братьями Аксаковыми, семьей В.Ф. Одоевского, историком В.И. Герье и др. Беседы с Л.Н. Толстым вновь направили его внимание к проблемам народного просвещения. С.А. Рачинский стал помогать сестре Варваре Александровне проводить занятия с детьми в крестьянской школе.

В году вернулся в родовое село Татево. Строитель и учитель в первой в России сельской школы с общежитием для крестьянских детей.

В первый период учительской деятельности Рачинский вел поиски в русле идей немецкого педагога Карла Фолькмара Стоя (Stoy) (1815-1885) и Л. Толстого, с которыми вел переписку. В 1880-е гг. он стал главным в России идеологом церковно-приходской школы, начавшей конкурировать со школой земской. «Заметки о сельских школах», публикуемые им в «Русском вестнике», «Руси», «Церковных ведомостях» способствовали развитию национальной педагогики. В то время Рачинский пришел к выводу, что «первая из практических потребностей русского народа... есть общение с Божеством»; «не к театру тянется крестьянин в поисках искусства, а к церкви, не к газете, а к Божественной книге». Рачинский считал, что если человек научится читать по-церковнославянски, ему будут понятны и Данте, и Шекспир, а кто освоит древние церковные «роспевы», тот без труда поймет Бетховена и Баха.

Победоносцев К.П. писал о нем императору Александру III в 1883 г.:

«Вы изволите припомнить, как несколько лет тому назад я докладывал Вам о Сергее Рачинском, почтенном человеке, который, оставив профессорство в Московском университете, уехал на житье в свое имение, в самой отдаленной лесной глуши Бельского уезда Смоленской губернии, и живет там безвыездно вот уже более 14 лет, работая с утра до ночи для пользы народной. Он вдохнул совсем новую жизнь в целое поколение крестьян... Стал поистине благодетелем местности, основав и ведет, с помощью 4 священников, 5 народных школ, которые представляют теперь образец для всей земли. Это человек замечательный. Все, что у него есть, и все средства своего имения он отдает до копейки на это дело, ограничив свои потребности до последней степени»

Важно отметить, что первые сельские школы для крестьянских детей в имениях Боратынских и Рачинских были основаны женскими представительницами этих родов. Сергей Рачинский присоединился к уже существовавшему явлению и поднял его на более высокий уровень.

Самая первая школа была открыта отцом - Александром Антоновичем, майором в отставке. Во время службы в Петербурге был дружен с А.А. Дельвигом , общался с поэтами пушкинского круга и будущими декабристами. Он положил начало богатейшему татевскому архиву и библиотеке. В 1861 г. построил школу для крестьянских детей, сделав ее попечителями старшего сына Владимира и дочь Варвару, которые и стали в ней первыми учителями. В ней позднее начал учительствовать Сергей Александрович. В 1871 г. открылось народное училище в с. Сергиевка Вяжлинской волости Кирсановского уезда Тамбовской губернии, учредительницей и попечительницей которого стала двоюродная сестра Сергея Александровича – Софья Сергеевна Чичерина (урожд. Боратынская). К 1891 г. в училище насчитывался 91 ученик, среди которых был будущий архиепископ, православный подвижник, миссионер, духовный писатель. Вениамин (Федченков) , выходец из семьи бывших крепостных крестьян Боратынских.

Человек разносторонних знаний и интересов, занимался литературным творчеством. Вместе с сестрой Варварой Александровной издавал «Татевский сборник» с ценнейшими материалами: письмами, рисунками, стихами, которые хранились в имении, Е. Баратынского, В. Жуковского, А. Фета, П. Вяземского. Написал талантливые статьи о литературе, живописи, музыке. Сотрудничал с журналом «Сельская школа» и сочинил два сюжета для опер Чайковского, которые остались невоплощенными.

В школьной художественной мастерской Рачинский сам проводил занятия по живописи, черчению и рисованию. Здесь же давал уроки его родственник, художник Э. А. Дмитриев-Мамонтов. Во время посещений Татева со школьным хором занимался С.В. Смоленский , музыкант, известный руководитель Придворной певческой капеллы . Он же вел отбор лучших певцов из школы для учебы в хоре Синодального училища.

«Школы, вами основанные и руководимые, состоя в числе церковно-приходских, стали питомником в том же духе воспитанных деятелей, училищем труда, трезвости и добрых нравов и живым образцом для всех подобных учреждений. Близкая сердцу Моему забота о народном образовании, коему вы достойно служите, побуждает Меня изъявить вам искреннюю Мою признательность. Пребываю к вам благосклонный Николай»

В 1891 году Академия наук избрала С.А.Рачинского своим член-корреспондентом.

Многие выпускники университетов приезжали в Татево, чтобы поработать под его руководством. Прошли «школу Рачинского» известные педагоги-ученые Н.М. Горбов, В.А. Лебедев, учителя А.Д. Воскресенский, А. Голицын.

Умер Сергей Александрович 15 мая 1902 г., в день своего рождения, на руках А.А. Серякова, одного из учеников и преемников, которому завещал продолжать дело его жизни. После А.А. Серяков стал руководителем Татевской народной школы. Похоронен С. А. Рачинский в Татево.

Память, история и любопытные факты

• В Татево до сих пор существует школа, основанная С.А. Рачинским и теперь носящая его имя. Кирпичное здание школы построено в 1907 году, уже после смерти учителя.
• По некоторым данным, в школе Рачинского до монашества работала матушка Екатерина (графиня Евгения Борисовна Ефимовская), первая настоятельница Леснинского Свято-Богородицкого монастыря (Свято-Богородицкая женская обитель во Франции). Школа Леснинского монастыря во многом была продолжением дела Рачинского.
• В школе 15 лет учительствовал Филипп Никитич Никитин. Умер в 1907 в возрасте 46 лет. Похоронен в с. Татево.
• Струнный квартет № 1 Чайковского (Квартет N1, ре мажор), в четырех частях (сочинен и инструментован в феврале 1871 года в Москве) посвящен С.А.Рачинскому, с которым Чайковский познакомился в Артистическом кружке.

Знаменитые ученики школы Рачинского

• Богданов-Бельский, Николай Петрович ( -) - выдающийся русский художник , ученик до весны 1882 года, затем был устроен в иконописную мастерскую при Троице-Сергиевой лавре.
• Богданов И.Л. - инфекционист, доктор медицинских наук, член-корреспондент АМН СССР.
• Васильев, Александр Петрович (6 сентября - 5 сентября ) - протоиерей , духовник царской семьи, пастырь-трезвенник, патриот-монархист.
• Синев, Николай Михайлович (10 декабря - 4 сентября ) - д-р техн. наук (1956), проф. (1966), засл. деятель науки и техники РСФСР. В 1941 - зам. гл. конструктора по танкостроению. 1948-61 - нач. ОКБ на Кировском з-де. В 1961-91 - зам. пред. гос. к-та СССР по использованию атомной энергии в мирных условиях. Сталинские и Гос. пр. (1943, 1951, 1953, 1967).
• Никонов, Тит - русский художник , портретист, ученик до весны 1882 года, затем был устроен в иконописную мастерскую при Троице-Сергиевой лавре. Окончил школу художеств. Т. Никонов был из зажиточной крестьянской семьи; художественные способности у него проявились рано. Особенно легко ему давались изображения лиц, фигур людей, но похвалы от учителей ему доставались редко, потому что С.А. Рачинский заметил в нем нетерпение, желание достигнуть быстрого результата без кропотливого труда. Однако благодаря воспитанному в нем трудолюбию, Т. Никонов закончил школу художеств и стал портретистом. Известен гипсовый медальон с профилем Рачинского его работы.
• Петерсон, Иван - русский художник , ученик до весны 1882 года, затем был устроен в иконописную мастерскую при Троице-Сергиевой лавре. И. Петерсон стал хорошим иконописцем, писал также и портреты. После ее окончания И. Петерсон работал учителем рисования в Ново-Александровской школе Новиковых в Тамбовской губернии.
• Третьяков, Николай Степанович ( -), преподаватель в московской школе, Малаховской гимназии, Московском университете им. А.Л. Шанявского; ставил постановки в детском народном театре; создал музей детского творчества, занимался педагогической работой и детским художественным воспитанием совместно с В.Д.Поленовым, С.А.Рачинским, Н.В. Гиляровской.

Основные работы

• 1881 - «Заметки о сельских школах»
• 1882 - «Народное искусство и сельская школа»
• 1888 - «Из записок сельского учителя»
• 1891 - «Сельская школа»

Пособия по математике:

• «1001 задача для умственного счета»,
• «Арифметичекие забавы»
• «Геометрические забавы».

Галерея